– Глазастик, – шепчу я. Она протягивает руки к моей шее и становится на носочки для поцелуя.

– Я чувствовала себя одиноко без этого, – она шепчет мне в губы.

– Я чувствовал себя одиноко без тебя, – признаюсь я.

– Мы все еще говорим о подвеске?

Мы оба смеемся, но быстро прекращаем. Губы находят друг друга, словно они запрограммированы на это. Мы целуемся так долго, что губы начинают гореть и трескаться по краям. Есть какое-то отчаяние в этом поцелуе, будто он прощальный. Мне не нравится, и я отстраняюсь, чтобы начать заново. Хочу попросить ее не видеться с Причардом, оставить позади все обиды. Я все еще не знаю, что делать с Адрианой, ее родителями или со своей долбаной жизнью, но я всегда хорошо разбирался с проблемами по ходу дела.

В ту минуту, когда я открываю рот, вопль раздается откуда-то справа. Мы оба резко разворачиваемся, а там стоит Виа, прижимая руки ко рту.

Моя сестра-близняшка резко разворачивается на каблуках и убегает, я за ней. Это инстинкт чистой воды, так как в прошлый раз все было так же, только тогда меня остановил Рэтт.

В этот раз нет.

Я заваливаю Вию, и мы скользим по влажной, острой траве. Она корчится и вскрикивает. Я приподнимаюсь и тяну ее за локоть внутрь дома. Она протестует сквозь рыдания, и я понимаю: она абсолютно невменяема, чтобы мыслить ясно. Как только я вхожу в пустой дом, сразу же направляюсь в ее комнату внизу. На мгновение я ослеп от количества розового в спальне, что притащила туда Мел. Кто-то должен ей сказать, что женское и подростковое не должно быть похожим на влагалище. Я бросаю Ви на кресло и расправляю плечи.

– Посмотри, – говорю я со спокойствием, которого на самом деле не ощущаю. – Что есть, то есть.

Даже мне ясна глупость такого объяснения. Если ее так взбесил наш с Дарьей поцелуй, то скоро ей будет совсем некомфортно.

– Ты встречаешься с ней? – Ее глаза красные, макияж потек.

Я потираю лоб и задумываюсь.

– Мне нравится твоя догадка.

– А как насчет Адрианы и ребенка?

– Они не имеют к этому никакого отношения. – Я делаю паузу. – Стой, а как ты узнала о Харпер?

Хотя мне стоило догадаться, что она узнает, но меня злит, что именно таким образом. Меня бесит, что мы даже не попытались что-либо обсудить. Мы не те, кем должны быть друг другу.

Она хмуро смотрит вниз. И тогда меня пронзает – она писала Адди. Она поддерживала с ней связь. Этого не может быть. Я знал, что Виа злилась на меня, признает она это или нет, но вдруг меня осенило. И это доставляет мне, железному человеку, моему сердцу повод для перемен.

Она не вернулась за мной.

– Адриана знает?

Моя история с Адди берет свое начало с пяти лет. Мы выросли совсем рядом. Виа и я пробирались к ней домой каждый раз, когда чуяли запах позоле[4] и риса. Мы клянчили еду, ее мама жалела нас. А я отплатил тем, что обрюхатил Адриану. По крайней мере, это та версия, которой я придерживаюсь.

– Она знает, – сказал я. После того, что случилось в Ленни, Адриана начала задавать вопросы. Она привыкла видеть меня с разными девчонками, но это никогда не выливалось во что-то большее, ничто не угрожало ее положению.

Не стоит и говорить, что Адриана не обрадовалась. Думаю, она надеялась, что я заберу их с Харпер туда, куда поступлю. Но я обещал лишь заботиться о них, а не быть рядом.

Виа падает на кровать и прижимает руки к глазам. Она опять плачет.

– Не могу поверить, что ты влюблен в нее, Пенн.

Это третий раз за вечер, когда мне указывают на чувства к глазастику. Не осталось ни одной стены в этом особняке, которая не пострадала бы от моего кулака.

– Ты не можешь больше с ней видеться. – Виа вытирает слезы.

Я с жалостью смотрю на нее:

– Не тебе решать.

– Нет. – Она качает головой, вставая. – Ты не понял. Ты не можешь. Я никогда не прощу предательства.

– Какое предательство?

– Письмо о зачислении, которое вы порвали.

Сукин сын. Как она узнала?

– Да, все верно. – Она вздергивает подбородок. – Дарья решила бросить мне это сегодня в лицо. Она думала, будет весело наблюдать за моими мучениями. Пенн, как тебе могла понравиться такая, как она? Знаю, что она милая, но она ужасна. Она творит ужасные вещи со мной и другими людьми. Она нас разлучила.

Я прикусываю щеки, когда мир начинает наклоняться. Я теряю самоконтроль. Иногда мне хочется, чтобы я родился орлом, волком или долбаным вомбатом. Лишь бы не пересекаться с людьми.

– Расстанься с ней.

– Виа, – предупреждаю я. Мне никто не может приказывать, даже тренер.

– Это ультиматум. – Ее голос стал жестким и металлическим.

– Это слишком сильное слово от того, кто значит для меня так мало. – Пришла моя очередь резать. Ее лицо исказилось от такого признания. – О. – Я поднимаю бровь. – Ты думаешь, что я такой же придурок, которого ты оставила?

Она задрожала как лист и бросилась мне на шею, схватив за плечи. Не знаю, почему мне так все в ней противно с тех пор, как она вернулась. В настоящей Вии было много всего, но она не была безликой. Она была настоящей. Милой, злопамятной, голодной, но настоящей.

– Ты не понял! – топнула она ногой. – Или я, или она.

– Я не делаю выбора, – без каких-либо эмоций заявляю я. – Заставь меня совершить выбор, и тебе не понравится результат.

– Если ты с ней не расстанешься, я вернусь к отцу. Там было ужасно, но я чувствовала, что у меня есть хоть какая-то семья. Они неплохие, пусть их образ жизни и неправильный. Но я не могу быть здесь, среди чужаков, с братом, влюбленным в заклятого врага, в девушку, которая разрушила мое будущее. Почему я должна остаться с парнем, который помог Дарье Фоллоуил избавиться от моего письма в Королевскую академию балета? Вот почему я ушла, Пенн. Теперь смотри, как я возвращаюсь обратно в Миссисипи. Молись, чтобы меня не изнасиловали или не забили до смерти. И прежде чем спросить, правду ли я говорю – просто вспомни, как я сделала это четыре года назад. Хотя была моложе и беспомощней.

Кровь внутри холодеет. Мы оба знаем, что я не прощу себя, если еще раз ее потеряю. Последние четыре года были адом, мы не были вместе. Да, она вернулась немного странной, нравоучительной, слишком милой для моей сестры. Но мы делили матку в течение девяти месяцев, и все проблемы после этого тоже. Девушка, с глазами, как бесконечный океан, и волосами, как золотистый пляж, никогда не изменит этого.

Потом Виа вбила последний гвоздь в гроб.

– Если ты не расстанешься с ней, то я расскажу ее маме, друзьям и всем на свете, что она сделала со мной. Мы с тобой прекрасно понимаем, что они не так уж и сильно ее любят. Все, что им нужно, – это маленький толчок, чтобы отказаться от нее, и я с радостью дам им его. Это будет красивое падение. Но если ты пообещаешь мне, то я сохраню все в тайне.