– Прими в знак чувств! – торжественно произнес Павел Борисович. – А на днях я представлю тебя родителям. Как, устраивает такой ход событий?

– Погоди, погоди… Все так сразу.

– А чего ждать… Мы ведь, кажется, все решили. А свадьбу я решил устроить где-нибудь в середине ноября. Надеюсь, не возражаешь?

Вера тупо молчала, ошеломленная свалившимся на нее «счастьем». Павел Борисович, видимо, принял ее реакцию за полную поддержку собственных действий.

– Ну, вот и отлично, – довольно произнес он.

– Да как же я смогу редакторствовать? – наконец вымолвила Вера.

– А я как смог? Да очень просто! Ничего тут хитрого нет. Газетное дело ты знаешь, грамотностью и смекалкой обладаешь. В текущих вопросах поможет Захар Семенович, а генеральное направление – это мои проблемы. Так что все будет под контролем. О нашей помолвке коллективу, как мне кажется, пока сообщать не стоит. А то некоторые и вовсе попадают. Хватит с них пока и известия о твоем назначении. И вот что еще. Можешь немного отдохнуть. Недели тебе хватит? Вот и отлично! Гуляй, пока в девках. Ладно, пошли к народу.

А в рабочем зале царило веселье. Люди, не дожидаясь начальства, выпивали, закусывали, одним словом, предавались радостям жизни. Увидев появившихся Павла Борисовича и Веру, все радостно загомонили. Каждому хотелось выпить со старым и новым редакторами.

Вера машинально чокалась со всеми желающими своей рюмкой, в которую было налито какое-то непонятное винцо. Она вовсе не замечала направленных на нее восхищенно-насмешливых взглядов, не ощущала всеобщего внимания к своей персоне. Все происходило словно в тумане. Ей страшно хотелось покинуть сборище, отправиться домой, а там лечь на диван, закутаться в плед и хорошенько подумать. Это желание стало совсем нестерпимым после того, как она краем уха уловила обрывок разговора между Ферапонтом Головатым и его коллегой Сергеем Фомичевым. Фомичев, высокий парень с красным прыщавым лицом, работал в редакции совсем недавно, и Вера знала его не особенно хорошо.

– Вот так нужно делать карьеру, – сказал Ферапонт. – Набила морду редактору, так он со страху назначил ее своей преемницей.

– Морду тоже нужно уметь набить вовремя, – отозвался Фомичев. – Вот ты, например, за мордобой в один бы момент вылетел, да еще бы и в «обезьянник» упекли.

– Потому что у нее ножки… – отозвался Ферапонт. – И грудки…

– И попка, – продолжил мысль Фомичев. – Слышал же, что она у него в больничной палате устроила? Уметь надо!

– Н-да. А тут лезешь вон из кожи, ночами кропаешь материалы, когда все давно спят, и хоть бы один гад заметил подобное рвение. Никому и дела нет до твоей работоспособности.

Никакой особой работоспособностью Ферапонт Головатый не отличался. Писал он в основном на криминальные темы, работал над материалами неделями, и все равно получались они скучными и топорными, однако его слова расстроили нашу героиню до слез. Как объяснить этим дуракам, что ни к какому редакторству она вовсе не стремилась? А если они узнают о помолвке, вот уж гадко похихикают, вот уж изольют фонтаны мерзостей.

Вера представила, что будут говорить все эти Ферапонты и Фомичевы, и ее чуть не стошнило.

Нет, нужно немедленно бежать отсюда, а то у нее случится истерика.

Девушка поставила нетронутую рюмку на стол и бочком выбралась из гомонящей толпы. Она незаметно прокралась к выходу, отомкнула запор и выбралась на улицу. Как здесь хорошо! Холодный осенний воздух окатил ее пряной свежестью. Темнота пахла дождем, гниющей листвой и костром.

– Вера? – услышала она совсем рядом, почти над ухом. Голос принадлежал Жюлю Верну.

– Ты?! Что ты тут делаешь?

– Тебя жду. Давно жду. Уже хотел уходить. А ты, оказывается, гуляешь?

– Вызвали вот…

– На вечеринку? Понятно. А я думал: вдруг чего случилось?

– Что со мной может случиться?

– Ну, не скажи. Времена нынче смутные. А я тебе весь день названивал.

– Ой ли?

– Точно, весь день! Ну, может, не с самого утра, а часов с двенадцати. В трубке только длинные гудки. Тогда я к тебе отправился.

– А ты разве знаешь, где я живу?

– Ты же вчера говорила: мол, проживаешь на Кладбищенской заставе, в бывшем особняке купца Горохова.

– Это ты сказал про купца. Я просто описала свой дом.

– Ладно, пускай я. Пришел к гороховскому дому, узнал у соседей, в какой квартире ты обитаешь. Но и там тебя не оказалось. Я стал ждать. Думаю, может, в магазин подалась или куда еще. Сижу на лавочке, благо погода наладилась, скучаю… Вдруг шум, визг, грохот… Одна машина с мигалками промчалась, другая с сиреной. И все – в одном направлении.

– В каком направлении? – насторожилась Вера.

– Да там, неподалеку. В твоем же поселке. Мне стало интересно. И я направился в ту сторону, куда они проследовали. Вижу, перед большим красивым домом народ толпится, и, опять же, машины эти стоят. Я – туда. Слушаю, что люди в толпе говорят. Оказалось, убийство произошло.

– Убийство?!

– Ага. Какого-то нового русского прикончили.

– И как его фамилия?

– Фамилия? Сейчас вспомню. Кажется, Молчалин, или что-то в этом роде. Нет, не Молчалин, а на «ский». Молчалинский, вроде так.

– Молчановский?! – похолодела Вера.

– О! Точно, Молчановский! А ты что, его знала?

– Немного. И как же его убили?

– Говорят, задушили. Или горло перерезали… Один жил, бедолага. Ну, видать, и решили ограбить. Даже собаки не помешали. Я же говорю: времена нынче смутные.

«А ведь это – работа баронессы, – с ужасом подумала Вера. – Несомненно, она приложила руку и к смерти Сабурова, и к смерти Молчановского».

– А ты знаешь, он сегодня должен был ко мне прийти, – сообщила Вера.

– Убитый?! Зачем?

– Он мне вчера предложение сделал.

– Какое предложение? Ты о чем?

– Жениться захотел на мне.

– Вот даже как! Значит, вы давно встречались? – Хотя Вера и не видела лица Жюля Верна, она почувствовала: парень помрачнел.

– Какое там давно… Знакомы-то всего несколько дней.

– И уже жениться? Довольно странно.

– Ха! Странно. А не покажется ли тебе еще более странным, если я скажу: тот самый Сабуров, которого убили на кладбище, тоже предлагал мне руку и сердце.

– Неужели?!

– Вот тебе и «неужели»!

– Однако ты пользуешься популярностью в среде покойников.

– Да. И огромной. Но только в последнее время.

– Это как же понимать?

– Сабуров был первый. Молчановский – второй. А час назад моей руки попросил третий кандидат. Наш главный редактор.