* * *

На речке я изо всех сил старалась выглядеть сексуальнее, чтобы у него от одного моего вида в штанах задымилось, и он рванул ко мне на всех порах. Но Иван оказался стойким, сумел сдержаться, так что через полчаса я злая и неудовлетворённая вернулась домой, обмотав полотенцем обнажённое тело.

— Как водичка? — невозмутимо интересуется, отпивая чай из своей кружки.

«Чтобы ты поперхнулся!» — мысленно пожелала ему «блага».

— Нормальная, — процедила сквозь зубы и направилась к себе — пора спать, даже чай пить перехотелось.

— А чего такая взвинченная? — летит мне в спину, причём ехидненько так.

Я резко разворачиваюсь и направляюсь к Ивану, который в самый неподходящий момент решил стать целомудренным. И когда осталась пара шагов, я как бы невзначай теряю полотенце. Малиновский закашлялся, поперхнувшись чаям. Накаркала. Я ловким движением руки поднимаю с пола полотенце и, наспех прикрыв себя, подхожу к пострадавшему от моего гнева.

— Что ж ты так неосторожно? — заботливо стучу его по спине.

Тот замер.

— Кх… — прочистил он горло. — Это сейчас что было?

— Ты о чём? — сделал вид, что не понимаю его вопроса, решив — пора убегать, пусть мужик почувствует себя охотником.

— Ты сама знаешь… — лаская меня взглядом, отвечает. Неожиданно рука Ивана легла мне на бедро, я чудом сохранила невозмутимый вид. Он медленно проводит ею вниз, и вот уже его пальцы касаются обнажённого участка моей кожи, опаляя её. — Достаточно сказать только три слова: «Я принадлежу тебе»… — произносит он интимным голосом, поедая меня горящим взглядом.

— Иди в задницу, Малиновский!

Скидываю его руку, разворачиваюсь и направляюсь к себе. Задолбал со своим «кому ты принадлежишь?».

— Отшлёпаю… — летит мне в спину.

— А я папе пожалуюсь, он тебе руки отрубит по самую майку, — отвечаю, продолжая свой путь.

— Ошибаешься, он мне спасибо скажет.

Возможно. Вернее, он ничего не скажет, сам часто маму по мягкому месту шлёпает, но нежно — игры у них такие. Видимо, и Малиновского это тоже заводит. Гадство, что-то мне попу жалко! Хотя чем чёрт не шутит, вдруг и я втянусь?

— Тогда я тебя подкараулю, и из-за угла приласкаю чем-нибудь!

— Котёнок, может, продемонстрируешь своё умение ласкать? — хохотнул он.

— Я имела в виду, огрею чем-нибудь тяжёлым, умник, — отвечаю, поднимаясь по лестнице, и перед тем как скрыться с его радаров, добавляю: — Так что ходи теперь и оглядывайся.

Пока принимала душ, в голову пришла мысль: а что если это вовсе не сны, а Малиновский таким способом решил добиться своего? Но через пять минут откинула эту мысль, отругав себя, мол, позволяю параноидальным наклонностям брать верх над разумом. Ведь подобный сон мне уже снился, так чего я зря Ивана обвиняю в собственных грехах? Когда легла, всеми силами старалась бодрствовать, но, увы, через два часа всё-таки благополучно ускакала в царство Морфея. Там-то и угодила в сети очередного эротического сна.

Его горячее тело коснулось моей кожи, я судорожно вздохнула, уже зная, что последует дальше. Я словно наркоманка подсела на эти эротические сны, наслаждаясь каждой секундой его ласк. Но мне этого уже мало, моё тело, разум жаждали большего.

Череда коротких поцелуев от шеи медленно спускается по телу, вызывая в нём сладостную дрожь.

— Боже… как же я мечтала об этом… — выдохнула я со стоном.

Это сон, тут можно обнажить чувства и не скрывать потаённые мечты. Иван резко прекратил свои ласки, я протестующе простонала, требуя продолжения. Раздался тихий смешок, и горячее дыхание коснулась моей груди, тело затрепетало, когда его влажный язык коснулся соска, обводя его.

— Только не останавливайся… — взмолилась я, прогибаясь в спине.

— Хочешь большего? — выдыхает он, опаляя горячим дыханием вторую грудь.

Низ живота сладко заныл, словно отвечая на его вопрос.

— Очень…

Опять тихий смешок, и его ладонь накрыла моё лоно, внутренние мышцы сжались, словно желая, чтобы он быстрее оказался внутри…

— Моя кошечка уже исходит соками, готовая меня принять… — он не спрашивал, а утверждал.

— Малиновский, умоляю, хоть в этот раз доведи начатое до конца…

Он замер, отстраняясь.

— Всё зависит от тебя. Ты же знаешь, что нужно сказать, чтобы получить награду… — отвечает он тихо, и его пальцы делают первое движение, вызывая сладкую истому внизу живота. — Ты больше не сможешь сопротивляться желанию, — ещё одно неторопливое движение, и ещё… — с каждым днём оно будет усиливаться… — Это была настоящая сексуальная пытка, я ахнула от неожиданности, когда Иван нежно прикусил мочку моего уха и произнёс голосом, от которого сердце пропустило удар: — И это будет сводить тебя с ума, лишать сна… Хватит себя мучить… — он обводит кончиками пальцев клитор, растирая по нему влагу, и медленно перемещает их к лону, немного проникая в него. — Скажи мне… — шепчет и уже проводит языком по моим губам, — только… — он втягивает мою нижнюю губу в свой порочный рот, слегка прикусывая её зубами, и отстраняется, чтобы выдохнуть мне в рот: — три слова.

Его палец вернулся к самой чувствительной точки и слегка надавил, я вздрогнула и протяжно застонала:

— Пожалуйста… пожалуйста… — взмолилась.

И он вновь прекратил, чтобы через несколько мучительных минут вновь продолжить свою изощрённую пытку порочными ласками, заставляя терять рассудок.

— И я окажусь там… — слышу его приглушённый голос, и тело реагирует на него, содрогаясь от наслаждения, словно это прикосновения его рук. Он вновь вернулся к входу моего лона, немного войдя в него, дразня… — Это же так просто, скажи…

Звук его голоса пьянил не хуже вина. Да уж, Иван знал как заставить женщину потерять голову и сгорать от желания, доводя её до грани своими изощрёнными ласками, когда уже ничего не важно, и ты согласишься на любые условия, лишь бы получить долгожданное освобождение.

Я чувствовала, что уже подошла к черте, моё тело от предвкушения застыло, и вновь он прекратил… От досады я взвыла, хотелось рыдать от бессилия… Боже… мне так сильно хотелось кончить… Так сильно! Я уже реально готова и душу дьяволу продать, лишь бы, наконец, всё случилось. Но Иван продолжал терзать моё тело, подчиняя разум. Он очередной раз подвёл меня к черте, и я, изогнувшись в спине, поддалась вперёд — хотелось, наконец, ощутить его в себе.

Послышался тихий смешок Малиновского:

— Так легко ты не отделаешься, котёнок, мой член не размером с палец… — и его губы прикоснулись к моим, даря невесомый поцелуй, и вновь исчезли.

— Ну так продемонстрируй, чёрт возьми, своё грозное оружие! — вспылила я, и мою кожу обдало прохладой. Иван исчез. — Господи, опять… — взвыла я, понимая, что и в этот раз, он распалил меня, довёл до грани и вновь оставил неудовлетворённой.