– Это не просто жуки! – шептал он, поворачивая ещё один выключатель на картонке. – За Голиафа!

Лукреция Каттэр споткнулась, уронив трость с наколотым на неё жуком. Улицу сотряс третий взрыв.

– В чём дело?! – завизжала Лукреция.

Обернувшись, она заметила, что рядом останавливаются прохожие. Люди с удивлением смот-рели на неё. Вдали раздался вой сирен. Толпа вокруг Лукреции росла.

Подъехал телевизионный фургон. Из него выскочила блондинка в деловом костюме, с микрофоном в руках. За ней поспешал лысый дядечка с телекамерой. Блондинка бросилась к Лукреции Каттэр.

– Эмма Лэм из службы новостей, – представилась она на бегу.

Лин-Лин мгновенно вклинилась между своей хозяйкой и телевизионщиками, готовая к бою. Толпа качнулась вперёд – поближе разглядеть загадочную женщину посередине дороги.

Одна за другой подкатили три полицейские машины, а с другого конца улицы ещё две пожарные. Эмма Лэм замахала оператору, чтобы снимал всё происходящее.

Лукреция Каттэр сделала глубокий вдох через нос, стараясь погасить закипающую внутри ярость. Она наклонила голову вправо, так что в шее у неё что-то хрустнуло. Вслед за пожарными машинами примчалась и «скорая».

– Люди! – прошипела Лукреция Каттэр.

Бертольд выскользнул на улицу и смешался с толпой зевак.

– А это – за то, что похитили папу Даркуса, – прошептал он и повернул последний выключатель.

От четвёртого взрыва рухнул потолок в магазине, а с ним и все верхние этажи. Раздался невероятный грохот, сверху посыпались доски, и над зданием поднялась туча пыли в форме огромного гриба. Зрители на улице с криками шарахнулись назад. Летящая по воздуху красно-чёрная жестяная вывеска с надписью: «Экзотические пироги мистера Шанса» пробила крышу полицейской машины и застряла в ней. Крики сменились охами и стонами, как только пыль немного улеглась и толпа рассмотрела место, где раньше стоял магазин. От него осталась только пустая кирпичная коробка с обломками стен и беззубых лестниц.

Ошеломлённая толпа ненадолго притихла. Люди стали перешёптываться, а потом снова дружно заахали: из-под обломков выбралась девочка в красном спортивном костюме. Это была Вирджиния, вся в пыли и грязи.

Она взглянула на Бертольда, подмигнула, и…

– Спасите! – пронзительно крикнула Вирджиния и упала в обморок.

Тут же к ней бросились трое пожарных, а за ними – телеоператор. Вирджинию закутали в одеяло и вынесли из развалин. Когда её несли мимо Хамфри и Пикеринга, она истерически закричала, показывая на них пальцем:

– Это они! Они меня похитили!

И притворилась, будто снова лишилась чувств.

– Что? Погодите! Это не мы! – растерялся Пикеринг. – Мы мальчишку похитили, но он удрал…

Двое полицейских ловко надели на него наручники.

– Тут какая-то ошибка! Это был мальчик, мальчик! – завопил Хамфри. – Девчонку я первый раз в жизни вижу!

Полицейские затолкали его в фургон и захлопнули дверцу.

Среди всей этой сумятицы Лукреция Каттэр стояла неподвижно, опираясь на трости и внимательно разглядывая девочку, которая вылезла из-под обломков. Так же внимательно она всматривалась в толпу, но ни одного знакомого лица не увидела. Она чувствовала, что против неё работают какие-то неведомые силы.

За пожарными машинами остановился старенький мятно-зелёный «рено». Из него вышел мальчик. У Лукреции Каттэр голова пошла кру́гом и мысли заметались, не в состоянии осознать происходящее. Мальчика она узнала – это был приятель Новак, тот самый, что непостижимым образом сбежал вчера из её дома.

С другой стороны машины, с водительского места, выбрался полузабытый человек из прошлого – тогда он был выше ростом. Он открыл заднюю дверцу…

– Нет! – Лукреция Каттэр взвыла от ярости, увидев, как Максимилиан Катл помогает выбраться из машины своему брату.

Все трое Катлов с вызовом смотрели на неё.

– Как?.. – прохрипела Лукреция Каттэр.

– Всё кончено, Люси, – твёрдым как камень голосом проговорил Бартоломью Катл. – Мне нужно было давно это пресечь. Когда ты ещё не обезумела от власти и жадности.

Лукреция зарычала. Её лицо перекосилось от ненависти.

Бартоломью Катл только улыбнулся:

– Я сдвину небо и землю, но остановлю тебя. Я всем расскажу, какая ты на самом деле. Когда люди узнают правду, они поднимутся, все как один, и сметут с лица земли твою мерзкую империю.

Даркус изумлённо смотрел на отца. Он никогда ещё не видел своего папу таким серьёзным и гневным.

Лукреция Каттэр презрительно взглянула на человека, шесть недель просидевшего у неё в плену. Злобно рассмеявшись, она подняла трость, взвела курок и прицелилась в сердце Бартоломью.

– НЕТ! – Вирджиния рванулась из рук пожарных.

– НЕТ! – Бертольд бросился под ноги Лукреции Каттэр.

Даркус в прыжке перелетел через капот машины и сбил отца с ног.

Грянул выстрел. Лукреция Каттэр упала.

– Папа?

– Адово пламя! – крикнул дядя Макс.

– Даркус! Даркус, ты цел? – Бартоломью сгрёб сына в объятия. – Ох, нет! Мой мальчик! НЕТ!

Даркус обвис в руках отца, держась за плечо. Между пальцами у него капала кровь.

Дядя Макс заорал:

– ВРАЧА! СКОРЕЕ!

Голова Лукреции Каттэр стукнулась о мостовую. Неизменные тёмные очки слетели. Закрыв лицо руками, Лукреция брыкалась, стараясь стряхнуть Бертольда, но тот намертво вцепился в её ноги.

Вирджиния увидела, как Бакстер, свирепо шипя, налетел на Лукрецию и ткнул её рогом в не защищённый руками глаз.

Лукреция Каттэр издала отвратительный звук – не то визг, не то шипение.

Вдруг стройная фигурка в чёрном подскочила к ним и, обхватив Бертольда за туловище, оторвала его от Лукреции. Сделав грациозный пируэт, Лин-Лин отбила ногой Бакстера, подхватила свою хозяйку под мышки и легко закинула себе на спину.

Не успели зрители опомниться, как врачи из «скорой» обступили Даркуса, а Лин-Лин с Лукрецией на спине помчалась к машине.

– Держите её! – кричала Вирджиния. – Она убийца!

Но никто её не слушал. Вирджиния беспомощно смотрела, как Лин-Лин положила свою хозяйку на заднее сиденье, захлопнула дверцу, обежала капот и скользнула за руль.

Мотор взревел, механический скарабей сорвался с места, по тротуару обогнул пожарные и полицейские машины и скрылся вдали.

Даркус притащил из сарая лестницу и прислонил к стене. Правая рука у него была на перевязи, плечо туго перебинтовано и так болело, что при резких движениях он аж скрипел зубами, но всё равно упрямо хотел перелезть через стену.