соединятся в нечестивом браке. Он сказал, что хочет равную. Гнев мог повелевать льдом, но я была огнем. И Первая Ведьма действительно не должна была разжигать мою ярость. Если бы от имени вампиров говорил только Блэйд, я сомневаюсь, что отреагировала бы так.

Именно присутствие Сурси, ее непристойное поведение, намек на то, что у нее есть тайна, известная моему мужу, наряду с ее насмешкой над Гневом сводили меня с ума от злости. За то, что та причиняла ему боль, я хотела сделать ей в десять раз больнее. Это было иррационально. Абсолютно. Всепоглощающая потребность в чистой мести. Я вдруг слишком хорошо поняла свою сестру. Я хотела, чтобы наши враги страдали. За каждый год, каждый месяц, день, час и секунду боли, которую они причиняли моим близким, я хотела отплатить тем же, пока они не стали молить о пощаде или смерти. И тогда я откажу им и в этом.

Какой бы извращенной она ни была, это — сила любви. Она могла принести тепло и свет, а также могла превратить один огонек в бушующий ад, уничтожающий тех, кто ему угрожал. Любовь может быть худшим грехом из всех, с обеими сторонами.

Или, возможно, это просто был путь Дома Мести.

Факелы вокруг зала вспыхнули выше, пламя дико мерцало на призрачном ветру. Я окинула взглядом почти пустой двор, состоящий из солдат в нарядах, среди них Анир и Фауна. В глазах каждого вспыхнуло уважение, а не страх. Возможно, сначала я немного напугала их, но они ожидали, что принцесса Дома Гнева внушит некоторый страх, как и их принц. Что теперь я использую эту силу против наших врагов…

Моя голова вздернулась в их направлении, признавая их. Мое внимание вернулось к незваным гостям, все еще ползшим у наших ног.

Эта древняя ужасная сила в моем сердце зашевелилась. Первая Ведьма напряглась.

Ее проклятие заперло его, и магия, удерживающая его, стала слабее. Так или иначе, мой замок заклинаний сломается. И тогда этот монстр будет свободен. Сурси это почувствовала. Ей пришлось это почувствовать.

Именно эта мысль, это обещание однажды выпустить моего зверя на волю, успокоило меня. Тем не менее, мне потребовалась вся сдержанность, которую я могла собрать, чтобы не высвободить свою магию сейчас и не смотреть, как они горят.

В воздухе вились струйки дыма, и едкий запах горящей кожи доносился до того места, где мы сидели. Первая Ведьма вздрогнула, но не двинулась с места, чтобы потушить тлеющий уголь в юбке. Гнев провел пальцем по моей ладони, его ласка стала прохладным бальзамом для моей ярости. Я выдохнула медленно, тихо. И вернула свою магию к ее источнику. Я подождала еще одно мгновение, чтобы убедиться, что нашла свое успокоение. Одно неверное движение, и я стала бы монстром, которым боялась быть.

— Поднимайтесь. — Мое выражение лица теперь было так же тщательно скрыто, как и мои эмоции.

Гнев откинулся на троне, жестоко изогнув губы. Здесь сидел веселый дьявол, наслаждавшийся своей столь же грешной королевой. Он холодно смотрел на вампира, не обращая внимания на ведьму, как будто она вообще не стояла рядом.

— Почему ты здесь?

— Чтобы обсудить потенциальный союз между нами.

— Странное время для твоего принца. Он веками не беспокоился о северных регионах.

— Не так уж и странно. После недавнего визита богини смерти и ее уникального компаньона-демона-оборотня это заставило моего принца задуматься о возможности иметь таких необычных союзников. — К его же чести, Блэйд выдержал пристальный взгляд моего мужа.

Мои глаза сузились. Помимо ее заявлений о желании вызвать беспокойство и потенциально начать войну между сверхъестественными существами, Виттория что-то замышляла.

Возможно, компаньон, о котором упоминал Блэйд, был просто Доменико, каким — то образом отбросившим свой след, но в моей голове возникла другая версия, и я случайно последовала ей.

— Демона-оборотня звали Веста?

— Нет. Марселла. — Внимание Блэйда не покидало Гнева, когда он ответил. — Она родом с Изменчивых островов.

— Ты уверен, что она была не отсюда? — Я спросила.

— Она больше ничего не говорила. И нас больше всего интересовала богиня.

Подозрение окутало меня, но у Блэйда явно не было другой информации о спутнице моей сестры. По крайней мере, он ничем не хотел делиться на случай, если мы откажемся от союза.

Учитывая кровь, оставшуюся на месте убийства, Веста могла быть генетически уникальной. Возможно, именно поэтому Жадность возжелал ее. И это был первый аспект, о котором я подумала, когда была найдена кровь демона и оборотня. Эта информация заставила меня задаться вопросом, был ли интерес Весты к порталу на земле Гордыни как-то связан с потенциальной невозможностью для нее отправиться в Царство теней. Если моя теория верна и она генетически уникальна, возможно, ее демоническая сторона делает это нереальным. Очень похоже на нового волка, о котором говорил Антонио.

Пока Блэйд и Гнев молча сражались, я более внимательно изучал вампира.

Сильные брови обрамляли его пронзительные малиновые глаза, его ресницы были достаточно густыми, чтобы вызвать зависть у любого. Его волосы были слишком длинными, чтобы их можно было полностью приручить, и выглядело так, будто он небрежно расчесал их перед прибытием сюда. Полные губы изогнулись в полуухмылке, как будто он только что вспомнил особенно забавную шутку, которой не удосужился поделиться.

Возможно, веселье было связано с хитрым блеском в его глазах, намекавшим на то, что множество жертв попались на это мошенническое обаяние.

Его черный пиджак сидел на его стройной фигуре, а белая льняная рубашка и такой же галстук были неожиданностью. Учитывая его аппетит к крови, я могла предположить, что он решит носить все черное. Темные брюки обтягивали мускулистые ноги и модно были заправлены в только что начищенные сапоги для верховой езды. В нем было что — то такое, что говорило о том, что он может посвятить себя тому, чтобы быть либо вашим самым верным защитником, либо вашим злейшим врагом по его же желанию.

Даже стоя там с выпрямленным позвоночником под тяжестью пристального взгляда Гнева, он производил впечатление, что его пиджак вот — вот будет сброшена. Его воротник и галстук, казалось, раздражали не потому, что они были неудобными или некрасивыми, а потому, что вампир, похоже, не хотел притворяться. Он выглядел готовым сбросить всю вежливость и принять ту жестокость, которая была под утонченностью. Или, может быть, он просто хотел пить после своих путешествий. Если он был эмиссаром, мне было интересно, на что похожи менее дипломатичные вампиры.

Гнев не двигался, но нельзя было не заметить угрозу, которую он представлял, позволяя молчанию неловко