В морге никого не было. Королев прошел за Честновой в маленькую прозекторскую. Окна были зашторены, но снаружи все равно просачивался серый свет. Этого было достаточно, чтобы рассмотреть труп мужчины на столе из нержавейки. Его одежда была покрыта грязью вперемешку с кровью. Честнова включила свет, и Королев заметил, что лицо умершего было черным от синяков.

— Вы можете его немного помыть? Чтобы рассмотреть получше.

— Конечно. Но сначала помогите мне снять с него одежду.

Честнова разрезала шинель и рубашку на трупе в нескольких местах. Когда залитая кровью шея освободилась от воротника, доктор присвистнула.

— Так-так, — сказала она. — Похоже, он отхватил пулю. Странно. Вы когда-нибудь слышали, чтобы пьяницу убивали выстрелом в затылок? Что скажете?

Она наклонилась к покойнику, чтобы лучше рассмотреть маленькую рану. Часть засохшей кровавой корки они сняли вместе с рубашкой, и сейчас на шее хорошо было видно отверстие, вокруг которого темнел след от въевшегося в кожу пороха.

— Вот черт! — сказал Королев, и что-то внутри у него екнуло. — Давайте посмотрим, нет ли еще каких-нибудь повреждений.

Честнова кивнула головой и принялась омывать обнаженное тело шлангом.

— Его сильно избили. И вот еще, смотрите, ожоги от папиросы. — Честнова указала на маленькие черные точки. Кто-то явно дошел в своей жестокости до предела. — Вы думаете, все это с ним проделали в церкви?

— Кто знает, — ответил Королев. Его взбесило, что милиция привезла тело в морг, даже не осмотрев его.

— Ваши коллеги заканчивали смену и торопились убрать тело из церкви перед сносом, — сказала Честнова, заметив злой огонек в его глазах. — В наше время никому нет дела до мертвого пьяницы. Сюда привозят таких два-три раза в день. Как правило, они все выглядят одинаково. В большинстве случаев умирают оттого, что пили. Крайне редко — от побоев. Милиционера, который привез этого, зовут Никитин, если вам это поможет. У меня записано, из какого он участка.

Во рту мертвеца не хватало нескольких зубов, но ногти были чистыми, а кожа на ладонях и пальцах мягкая, как у служащего. «Для пьянчужки странно», — подумал Королев. Тут он заметил, что на запястьях покойника заметны следы натертости, как у убитой девушки, и несколько пальцев вывернуты.

— Посмотрите-ка сюда. Когда он умер, по-вашему?

Честнова провела пальцем по телу, обдумывая ответ.

— Не больше сорока восьми часов назад. Точнее смогу определить, когда вскрою его.

Королев поискал в карманах шинели, но, кроме карандашного огрызка, ничего там не обнаружил и начал шарить в карманах брюк убитого. Тоже ничего. Тут он бросил взгляд на его ноги и увидел, что в носке что-то лежит. Он вытащил из носка красное удостоверение и застонал от отчаяния, когда прочитал на обложке черные буквы «НКВД».

— Он чекист, — негромко сказал Королев, открывая удостоверение. — Миронов Борис Иванович. Звание — майор.

Он сличил фотографию в документе с оригиналом. Это был Миронов.

— Что делать? — спросила побледневшая Честнова, которая в этот момент сама стала похожа на мертвеца.

— Я позову кого-нибудь. Нужно сделать так, чтобы его никто не видел, пока мы не получим дополнительные инструкции. Ничего никому не говорите. Никому, слышите?

В этой ситуации он мог позвонить лишь одному человеку — Грегорину, что бы там ни рассказывал Коля Граф.

— Что случилось?

— Я сейчас в институте, товарищ полковник, — начал Королев и рассказал о теле, доставленном в морг.

Когда он закончил, последовала длинная пауза. Королеву показалось, что сквозь треск телефонной линии он слышит тяжелое дыхание на том конце провода.

— Кто-то еще знает об этом? Или только вы и Честнова?

— Я приехал сюда с Бабелем и Семеновым, но они ждут на улице. Возможно, кто-то и видел тело, но все думают, что это пьяница, забитый до смерти собутыльниками.

— Отлично. Я еду к вам. Но мне понадобится время, чтобы кое-что организовать. Не пускайте никого в морг, пока я не приеду. И еще, Королев: это закрытая информация. Вы и Честнова должны понимать последствия несоблюдения секретности. Вы меня поняли?

Не успел Королев ответить, как разговор оборвался. Он положил трубку. Голова раскалывалась. Эти чертовы чекисты… Для них секретность чем-то сродни сексуальному извращению.

Он помог запереть морг на ключ и в ожидании полковника уселся в коридоре, а Честнову отправил в кабинет. Ей не следует быть здесь, когда приедет Грегорин. В голове полыхала боль.

В коридоре появился Ларинин, и Королев подумал, как он некстати.

— А-а, Королев! Что случилось? Морг закрыт? — Ларинин пребывал в подозрительно хорошем настроении.

— Всего лишь на час. Сюда никому нельзя входить.

Ларинин понимающе кивнул, даже не поинтересовавшись причиной. Это вполне устроило капитана.

— Что у вас с лицом?

— Длинная история. На самом деле все не так страшно, как кажется.

— Хорошо, потому что ваше лицо выглядит ужасно. Конечно, вам далеко до Тесака. Есимов распилил череп, чтобы добраться до пули, а там такое внутри…

— Представляю, — сказал Королев и подумал, что если боль будет усиливаться, то ему и до Тесака недалеко.

— А у меня хорошие новости. Михаил Митрофаниевич Смитин, он же Тесак, он же Священник. Я нашел его дело в архиве.

— Митрофаниевич?

— Он был сыном дьякона. Его отец умер на зоне в двадцать девятом, но Михаил ударился во все тяжкие еще задолго до того. До войны сбежал из дому, прибился к судну на Волге и с тех пор всячески уклонялся от полезного вклада в развитие общества. Его дела лежат у вас на столе.

— Дела?

— Да, их несколько. Он оказался очень занятным человеком. Трижды сидел на зоне. Первый раз легко отделался, вроде бы перевоспитался, но потом снова ступил на скользкую дорожку. Начал заниматься спекуляцией и воровством, как только вышел из тюрьмы. Второй раз сидел два года, третий — пять лет. Старший вор, как вы и говорили.

Королев был удивлен. Причем не самой информацией, он предполагал что-то подобное, а тем, как ее излагал Ларинин, — уверенным голосом и с самодовольным видом. Похоже, толстяк действительно постарался.

— А что с автомобилем? — спросил Королев.

— Ничего, но я работаю над этим, — очень серьезно ответил Ларинин. Он помолчал, посмотрел на закрытую дверь и задумался. — Вы знаете, когда я работал в автоинспекции, то нечасто сталкивался со вскрытиями. У нас, конечно, бывали дорожные происшествия, особенно если трамвай переедет какого-нибудь гражданина, когда тот по невнимательности попадет на рельсы. Но чтобы вскрывать черепа и все такое… И при этом все время насвистывать… Это неправильно. Ну где же этот Есимов?