class="p1">Фрэнк в замешательстве прищурился, но тут же узнал лицо за пластиковым щитком.

– Доктор Джеймсон?

Это оказался американский педиатр – тот самый, который запросил его помощь в лагере ООН.

Нолан вмешался, когда мужчина присоединился к ним:

– Ну естественно, вы же знакомы… Как удачно.

Фрэнк прекрасно понимал, что удача тут совсем ни при чем. Все это было спланировано с самого начала.

– Я надеюсь, что все вы сможете работать вместе, чтобы ускорить наши исследования. – Нолан махнул рукой в сторону женщины, которая тоже приблизилась к ним, хотя и с большей опаской. – В том числе доктор Шарлотта Жирар. Она ухаживает за нашим новым и самым юным пациентом, который, как мы надеемся, прольет дополнительный свет на развитие неизвестной болезни.

Фрэнк бросил взгляд на Монка, который едва заметно кивнул.

Оба похищенных врача находились здесь. Оба, к счастью, живы. Это было хоть каким-то светлым пятном в остальном крайне тоскливых обстоятельствах.

– Давайте присоединимся к доктору Нгою, – предложил Нолан, увлекая всех в сторону клинической лаборатории в глубине палаты. – Нам всем стоит выслушать его ежедневный отчет.

Один лишь Фрэнк уловил слова женщины, оказавшейся рядом с ним. «Самое, блин, время», – пробормотала она по-французски, хмуро уставившись на группу врачей за полупрозрачными занавесями лаборатории.

Несмотря ни на что, он не смог сдержать легкой улыбки. Фрэнк оценил и ее решительный настрой, и едва сдерживаемую ярость. Сам он чувствовал то же самое.

Пройдя в другой конец палаты, они поднырнули под полупрозрачную занавеску и оказались в чистой маленькой лаборатории. Фрэнк быстро оценил ряды микроскопов и анализаторов крови с цитометрами – здесь нашелся даже аппарат для электрофореза в полиакриламидном геле для анализа ДНК. А еще с досадой узрел и бо`льшую часть своего собственного лабораторного оборудования, доставленного сюда из университета. В том числе и ноутбук с биоинформационным программным обеспечением, которое он лично доработал и усовершенствовал. Хотя, похоже, до сих пор никто так и не потрудился прикоснуться хоть к чему-то из этого набора.

Нолан помахал тощему конголезскому врачу.

– Это доктор Нгой, заведующий нашим исследовательским центром.

Мужчина присоединился к ним. Он был на голову ниже Фрэнка, но держался так, словно возвышался над всеми остальными. На губах мужчины за прозрачным щитком маски навеки застыло брюзгливо-презрительное выражение. Фрэнк узнал этот тип с первого взгляда – типичный обладатель «комплекса Наполеона».

Скрестив руки на груди, доктор Жирар с ненавистью посмотрела на него. Очевидно, Нгой относился к ней не лучше, поскольку едва не отпихнул ее в сторону, чтобы присоединиться к ним. Единственным, к кому клиницист проявлял хоть какое-то уважение, был его босс Нолан де Костер, но даже в этом случае почтительный тон явно требовал определенных усилий.

– Сэр, – натянуто произнес Нгой, – по-моему, сегодня мы добились значительного прогресса.

– Замечательно. Может, поделитесь с нашими новыми гостями тем, что удалось выяснить?

Нгой оглядел Фрэнка и Монка с ног до головы.

– Конечно, – отозвался он без всякого воодушевления.

И все же у него хватало ума не перечить. Врач подвел их к монитору компьютера. Несколько секунд пощелкав по клавишам, вызвал электронное изображение множества вирусных частиц.

Фрэнк напрягся, сразу узнав массу шестиугольных в плане икосаэдров, спаянных воедино своими шипастыми поверхностями. Он придвинулся ближе.

– Я недавно выделил тот же вирус из тканей странствующих муравьев. Но так и не понял, является ли он нормальным для данного вида, или же патогенным. – Он глянул поверх края монитора на ряд коек. – Мне требовались образцы, взятые у пациентов, чтобы определиться с этим.

Брови Нолана приподнялись.

– Правда? Вам удалось выделить возбудителя инфекции меньше чем за день?

– Меньше чем за четыре часа, – поправил его Монк.

Нолан посмотрел на Нгоя.

– На то же самое у нашей бригады ушло больше недели.

Признание этого факта вызвало сердитый взгляд главврача, и гнев его был направлен на Фрэнка. Но все же Нгой откашлялся, гордо выпрямив спину.

– Возможно, это и так, но сегодня нам удалось определить происхождение этого вируса – то есть то, откуда он взялся, – и, что самое главное, его изначального «хозяина».

Фрэнк задавался этим вопросом с самого начала. Вирус должен был развиться в живых клетках какого-то природного «хозяина», чтобы впоследствии проникнуть в более широкий мир, где в конечном счете и оказался патогенным.

– От какого животного он происходит?

Нгой надменно усмехнулся.

– Это не животное.

– Тогда что? – удивился Фрэнк.

– Это растение.

18:03

Шарлотта заметила потрясенное выражение на лице американского вирусолога.

– Растение? – в ошеломленной тишине переспросила она. – Это вообще возможно? Вы хотите сказать, что этот вирус происходит из какого-то дерева или куста?

– Или, возможно, древесного гриба, – признал Нгой. – Мы только что закончили анализ генетического кода вируса, который занял больше времени, чем мы рассчитывали, поскольку в нем ровно две тысячи двести тридцать шесть генов.

– Так много? – Фрэнк выглядел явно обеспокоенным. – Это делает его одним из самых больших гигантских вирусов, известных науке.

Шарлотта нахмурилась, услышав это определение. «Гигантский вирус?»

Нгой проигнорировал американца, продолжая обращаться исключительно к своему боссу.

– Значительная часть генома этого вируса остается неизвестной и не поддается классификации, но большой процент обнаруженных генов – по-видимому, самых старых – принадлежит как различным видам грибов, так и древним древовидным папоротникам, предположительно восходящим к доисторическим Cladoxylopsids. Кладоксилопсиды – это группа папоротникообразных гигантских деревьев, которые вымерли миллионы лет назад, оставив после себя лишь окаменевшие пни. Многие считают их первыми деревьями на Земле.

Шарлотта покачала головой.

– Но как вы проследили геном этого вируса до вымершего вида?

Нгой раздраженно вздохнул. И все же его глаза засияли ярче. Он явно гордился своей работой и был только рад возможности развить тему.

– Дело в том, что генетические потомки кладоксилопсидов существуют и поныне. Это современные папоротники и хвощи. Методом «молекулярных часов»[71] мы определили, что гены в этом вирусе намного старше, чем что-либо, обнаруженное у современных живых видов.

– Итак, этот вирус прослеживается до древних деревьев, – задумчиво пробормотал Нолан. – Или, может, до грибов, связанных с этими деревьями.

– Похоже на то, – сказал Нгой. – Но мне хотелось бы составить филогенетическое древо[72] и провести байесовский анализ[73], чтобы окончательно в этом убедиться.

Шарлотта перебила его – у нее возник более насущный вопрос, когда она посмотрела через палату на ряд коек с пациентами.

– Все это замечательно, но я всегда думала, что вирусы растений не могут передаваться животным, не говоря уже о людях.

– Это не обязательно так, – вмешался Фрэнк. – Мы знаем три семейства вирусов – Bunyaviridae, Reoviridae, Rhabdoviridae, – которые заражают и людей, и животных, и