Нгой подошел к настенному выключателю и щелкнул им. Над головами ярко загорелась светодиодная лампа, открывая обитателя клетки.

Шарлотта ахнула, а Фрэнк непроизвольно чертыхнулся.

Огромная кошка – не меньше двухсот фунтов весом – с диким шипением присела на задние лапы, выгнув дугой спину и вздыбив шерсть. Хвост ее хлестал по сторонам. Зверь напоминал ягуара или, может, гепарда, но был полосатым, а не пятнистым.

Даже при ярком свете казалось, что его мех, словно клубящийся при каждом сокращении мышц, окутывает тьма. Но страшнее всего были клыки, торчащие далеко вниз из оскаленной пасти, словно у доисторического саблезубого тигра.

– Что это? – едва сумела выговорить Шарлотта.

– Хороший вопрос, – признал Нолан.

Метнувшись на звук их голосов, тварь врезалась в решетку и отлетела назад. Толстые лапы с крючковатыми черными когтями, которые только что отчаянно пытались дотянуться до них, проехались по шершавому бетону пола, оставляя за собой мокрый багровый след. Сначала Монк подумал, что лапы существа кровоточат, но де Костер избавил его от этого заблуждения.

– Держитесь подальше! В этих когтях яд. Нейротоксин. Вроде того, что содержится в яде свиноголовых гадюк. Мы выяснили это на собственном горьком опыте.

Хотя Фрэнк, наоборот, придвинулся ближе к решетке, склонив голову набок.

– Этот зверь заражен вирусом?

– Совершенно верно, – подтвердил Нолан. – В прошлом месяце его поймала в ловушку группа наших охотников. Я разослал по окрестностям несколько подобных групп, чтобы попытаться определить, насколько значительная часть территории джунглей могла подвергнуться заражению. Это далеко не первое подобное отклонение, с которым нам довелось столкнуться. Так что ваше беспокойство относительно того вылупившегося муравья было вполне оправданным.

Фрэнк мотнул головой на невиданного представителя семейства кошачьих.

– Какой у него возраст?

Вопрос был странный, учитывая то, с чем они имели дело, но Нолан понимающе кивнул.

– По нашим прикидкам, зверь максимум годовалый.

– Таким образом, он, скорее всего, был заражен внутриутробно, подвергнувшись изменениям в ходе эмбрионального развития.

– Как та куколка муравья, – вставил Монк.

Джеймсон держался поближе к двери.

– И все-таки: что это, черт возьми, такое?

– Генетически это гепард, – ответил Нолан, подтверждая первоначальную догадку Монка. – По крайней мере, на девяносто девять и восемь десятых процента.

– Итак, что-то изменило эти остальные две десятых процента, – задумчиво произнес Фрэнк.

Монк знал, что все они подозревали наличие вируса, но тем не менее искренне изумился тому, как такая крошечная разница могла привести к появлению подобного зверя. С другой стороны, разница между ДНК человека и шимпанзе составляет менее одного процента…

Шарлотта придвинулась ближе к Фрэнку.

– Разве такое возможно? Случайные генетические мутации должны были привести к чему-то чудовищно уродливому, а не к появлению столь идеальной машины для убийства.

– А кто сказал, что изменения были случайными? – возразил Фрэнк. – Если генетические исследования Нгоя верны, то этот вирус несет в себе гены, восходящие к самым истокам нашей эволюционной истории. Большинство из которых – как и в случае со многими гигантскими вирусами – мы никогда раньше не встречали. Вирус, должно быть, как-то сумел настолько отточить свой генетический механизм, что добился идеального сопряжения фрагментов собственного генома с последовательностями ДНК других видов. Разобрался, что с чем сочетается. Какие ключи подходят к каким замкам.

– И, наверное, как взломать и все остальное, – добавил Монк.

Фрэнк кивнул.

– С каждым поколением мы все больше проникаемся уверенностью, будто понимаем механизм эволюционных изменений. И все же сюрпризов и исключений предостаточно. Конечно, многие видовые изменения происходят постепенно, по одному крошечному шагу за раз. Шея жирафа становится немного длиннее. У мухоловки меняется форма клюва… Но есть и такие случаи, когда, по-видимому, нет какой-то золотой середины. Когда значительные изменения происходят спонтанно, с чистого листа, а новый вид создается одним быстрым скачком. Многое в этой области еще остается неизвестным или плохо изученным. И никакой великой обобщающей теории эволюции не существует и по сей день.

Монк вспомнил, как Фрэнк высказывал свою веру в «теорию вирусного мира», заключающуюся в том, что вирусы могли являться отнюдь не продуктом дегенерации живых клеток, а чем-то гораздо более древним – не исключено, что и предшественниками современных животных и растений. Он даже выдвигал гипотезу о том, что вирусы могут быть самими двигателями эволюции.

«Уж не это ли демонстрирует этот вирус?»

Все взгляды были устремлены на Фрэнка – даже чудовищная кошка в клетке уставилась на него. Тот наконец опустил плечи, словно придавленный всеобщим вниманием.

– Я не знаю, – наконец признался он. – На данный момент это всего лишь предположение. Но одно могу сказать с абсолютной уверенностью.

– И что же? – спросила Шарлотта.

Фрэнк не отрывал взгляда от зверя за решеткой.

– Никому не стоит соваться в эти джунгли.

15

24 апреля, 18:55 по центральноафриканскому времени

Провинция Чопо, Демократическая Республика Конго

Грей боролся с рулем огромного вездехода, который подпрыгивал и трясся на грязной, заросшей бурьяном дороге в джунглях. Двойные лучи фар пронзали темную дорогу впереди.

Транспортом – вездеходом «Шатун» российского производства – они разжились у конголезских военных, которые заняли разоренный ооновский лагерь. Это был идеальный покоритель джунглей, больше похожий на двухтонный трактор, чем на обычный внедорожник. Сравнительно узкая машина возвышалась на четырех огромных колесах практически в рост человека.

«Шатун» мог запросто преодолевать высокие препятствия и даже плавать на своих гигантских шинах, загребая воду их зубастыми протекторами. Управлялась машина за счет гидропривода переломной рамы, шарнирно соединяющей между собой передний и задний отсеки кузова, что позволяло ей вписываться в крутые повороты и разворачиваться практически на месте.

– Далеко еще? – крикнул Грей, перекрывая рев дизельного двигателя.

Приподнявшись с пассажирского сиденья, Фарайи высунулся в проем откинутого вперед ветрового стекла. Присмотрелся, затем опять плюхнулся обратно.

– Недалеко, – заключил он.

Грей с трудом удержался, чтобы не закатить глаза. Это был стандартный ответ парня на протяжении последних нескольких миль. Они выехали из лагеря по этой дороге в джунглях четыре часа назад. И хотя максимальная скорость вездехода составляла больше тридцати миль в час, Грей так и не приблизился к этому пределу из-за труднопроходимой местности. И все же к этому времени они должны уже были находиться в добрых шестидесяти милях от лагеря.

После еще одной мучительной мили в ночи Фарайи вдруг резко выпрямился и ткнул пальцем вперед.

– Ни хуко! Вон там, вон там!

Грей, прищурившись, обвел взглядом раскинувшиеся по обеим сторонам джунгли. Подпрыгивающие и мотающиеся во все стороны лучи фар не высвечивали ничего, кроме непроницаемых темных стен. Он сбросил газ, и вездеход пополз еле-еле.

Фарайи махнул в сторону небольшого просвета в лесу впереди.

– Это та дорога к