Не говоря ни слова, Арвираг опустился на колени перед постелью будущего короля, и все остальные его спутники поступили точно так же.

Мэлгвин сказал:

— Встаньте, прошу вас.

Не поднимая головы, Арвираг ответил:

— Мы хотим говорить с вами, государь, наедине. Мы хотим сказать вам дерзкие слова, государь, и не желаем, чтобы вы прогневались или сочли нас предателями.

— Встаньте, — повторил Мэлгвин. — Клянусь: что бы я сейчас ни услышал, я буду считать вас своими друзьями. И в знак этого прошу вас сесть на мою постель, как если бы мы с вами были детьми и не расстались еще с обыкновением ночевать вповалку, всем скопом.

И бароны последовали его приказу и обсели постель, а Мэлгвин натянул одеяла до самого подбородка и стиснул зубы, потому что чувствовал приближение очередного приступа лихорадки.

Арвираг заговорил и начал так:

— Государь, нам известно, о чем говорят в народе. Говорят, будто вы больны, будто вы не любите людей, будто у вас не может быть наследника, оттого, мол, вы и не взяли себе жену.

— Да? — прошептал Мэлгвин.

— Более того, — продолжал Арвираг, — ваш брат куда более любим этими людьми. Он красив и приветлив, у него эльфийская жена, а с нею он привез в страну и пятьдесят молодых воинов, от которых родятся эльфийские дети. Ваш брат добр с последним нищим, а о его доблести судят по тому, что жена его беременна.

— Разве Ринхвивар ждет ребенка? — тихо спроси Мэлгвин.

Арвираг кивнул и улыбнулся криво:

— Это заметили все, даже те, у кого глаза на затылке.

— Один я ничего не видел, — сказал Мэлгвин.

— Что не удивительно, — подхватил Арвираг, — ведь величество заняты другими заботами. Разве есть у короля время разглядывать, не раздалась ли в талии чужая жена?

— Я должен был видеть, — отозвался Мэлгвин. — Благодарю вас за то, что предупредили меня.

Арвираг схватил будущего короля за руку. Это был дерзкий жест — но вместе с тем и дружеский.

— Государь! — горячо сказал барон. — Завтра почти все властители захотят держать лен не от вас, а от вашего брата, и это так же верно, как и то, что его жена беременна.

Мэлгвин молчал. Сухие, жесткие пальцы Арвирага крепко сжимали его воспаленную ладонь. Хотелось спать.

Сделав над собой усилие, Мэлгвин спросил:

— Что я, по-вашему, должен...

Бароны, устроившиеся на краю его кровати, начали переглядываться. Мэлгвин опустил веки. Он знал, что посетители обмениваются сейчас взглядами. Он догадывался, о чем они скажут. Но пока они молчали, он просто опустил веки, благодарный им за эту передышку.

Затем Арвираг произнес — прямо и безжалостно:

— Если вы, государь, захотите открыто отстоять свое право на королевскую корону, это может вызвать волнение. Люди хотят не вас, а вашего брата. Люди хотят видеть на троне эльфийскую кровь. Людям нравятся плодовитые мужчины, способные сделать ребенка не только обычной женщине, но и эльфийской деве. Людям любы короли приветливые, веселые, пьющие с ними на перекрестках. Любое нестроение, любое несогласие развалит страну. Вам надлежит добровольно передать корону брату.

— Зачем вы явились? — еле шевеля губами, спросил Мэлгвин. — Дать мне этот совет?

— Не только, — сразу же ответил Арвираг, и было очевидно, что самое трудное уже сказано и сейчас Арвирагу предстоит говорить лишь то, к чему лежит его сердце. — Мы пришли сказать вам, государь, что любим вас. Почти все поддались обаянию вашего брата, его эльфийскому колдовству, но только не мы. Большинству баронов и всем простолюдинам нравятся победоносные, юные, красивые, приветливые властители. Но мы — не большинство. Мы умеем различить государя сильного. Нам отвратительны глупые юнцы, все богатство которых — в малом числе прожитых лет. Нам отвратительны красавчики не державшие в руках оружия. Мы не поддадимся чарам короля, обрюхатившего эльфийку и выпившего бочонок пива в компании с простыми солдатами.

— Продолжайте, — шепнул Мэлгвин.

Арвираг выпрямился, сильнее стиснул руку короля.

— Просите себе герцогство на севере, ближе к горам, — сказал он. — Это недалеко от моих владений. Я и мои друзья — мы все будем принимать лен из ваших рук. Пусть Гион пашет и сеет, пусть Гион производит белые ткани, медные кувшины, выделывает кожу и переписывает книги. Мы будем добывать руду и плавить металл, мы будем вытесывать строительный камень и искать самоцветы. И никогда ни одного эльфа не появится в наших владениях! Вы будете нашим королем.

— Разбить государство на две части? — спросил Мэлгвин, чуть приподнимаясь на постели. — Вы этого желаете?

— Нет, — быстро сказал Арвираг. — Вы примете лен от своего брата и будете считаться его вассалом. Неважно, как это назвать. На самом деле вы станете куда более могущественным, чем он. Отойдите в тень, государь, не губите ни Королевство, ни себя, ни нас! Мы поддержим вас, мы поможем вам стать воистину великим владыкой.

Мэлгвин заплакал — без всхлипываний, даже дыхание его осталось ровным, только слезы обильными потоками потекли из-под зажмуренных ресниц. Бароны встали, растерянно глядя на эти слезы. Затем, один за другим, они преклонили перед будущим герцогом колени и поцеловали его руку, а после вышли. Мэлгвин безмолвно плакал, пока не заснул.

Церемония коронации должна была проходить за пределами Изиохона, возле городских стен — чтобы вместилось как можно больше народу. Везде колыхались флажки, в палатках под навесами подавали воду и разбавленное вино, и люди непрестанно переходили с места на место. На высоком помосте сидели Мэлгвин, его брат и невестка. Корона лежала перед ними на столе, и беспощадное солнце горело на золоте и трех рубинах. Издалека казалось, будто камни моргают.

Для знатных женщин отгородили специальную площадку, которую украсили цветами, мгновенно увядающими на солнце, и закрыли тканями. Перед помостом оставили пустое пространство, чтобы каждый из баронов мог приблизиться к новому владыке, объединившему страну, и принять свои земли из его рук.

Темнокожие рослые воины, которых привела с собой Ринхвивар, стояли возле помоста, с той стороны, где находилась эльфийская дама.

Церемония должна была вот-вот начаться, когда Ринхвивар неожиданно для всех поднялась со своего места и ступила с помоста на землю.

Она была в одном лишь тонком белом платье, которое удерживалось на плечах двумя маленькими пряжками, оставляя открытыми руки; на ее волосах лежало просторное покрывало, почти невесомое, оно развевалось при малейшем движении и грозило упасть в любое мгновение.

Когда Ринхвивар сделала первый шаг, стало очевидно, что ее одеяние не зашито по бокам, лишь прихвачено тонким серебряным поясом под грудью. Темнокожие воины обступили ее со всех сторон. Медленно закружили они на открытом пространстве, перед помостом, где сидели Мэлгвин и его младший брат и где пылала корона: воины двигались в одну сторону, женщина — в другую. Постепенно ритм их танца становился все быстрее, и Гион явственно различал, как где-то играют арфы — играют грозно, резко, точно этот нежный инструмент был изначально создан для войны, не для любовных песен.