С Гийомом я встречалась несколько раз на общих совещаниях. Это был очень легкий в общении человек, весельчак с неиссякаемым запасом поучительных корпоративных историй. Родом он из Швейцарии и своим видом напоминал фермера из рекламы молочных продуктов: высокий, краснощекий, с длинными, завитыми кверху усами, только что кожаных штанов на подтяжках не хватает. Сотрудничество наше было весьма непродолжительным, поэтому у меня были лишь приблизительные представления о его профессиональных качествах. Но когда мне нужны были от него какие-нибудь сведения, они поступали быстро, или еще быстрее приходил ответ, что таких данных у них в отделе нет.

Подчиненных Гийома называли троицей. В Виржини за версту можно было разглядеть стильную парижанку, стройную, бледную и неразговорчивую, Лейла была явно с примесью восточной крови – невысокая, круглолицая и прямолинейная, а Клаудия, как и многие итальянки, – яркая, смешливая и жизнерадостная. Ходило много шуток о том, как они соревнуются за внимание начальника и как ему непросто с такими импульсивными и своевольными подопечными, которые к тому же не слишком ладят друг с другом. Никого из троицы я близко не знала, пока новости из Comp & Ben не приковали к этому отделу всеобщее внимание.

Началось с того, что пьяная Виржини на нашей подземной парковке врезалась на большой скорости в автомобиль одного из членов совета директоров. Пока ее пытались извлечь из груды металла, она непотребно ругалась на все руководство компании в целом и на свой «чертов» отдел в частности и, несмотря на множество синяков и царапин, не сразу согласилась ехать в больницу. Как вскорости выяснилось, у Вирджини недавно нашли рак, и алкоголь стал ее постоянным спутником. Коллеги уже несколько месяцев закрывали на это глаза, так как ни уволить, ни призвать Виржини к ответственности в сложившихся обстоятельствах ни у кого, включая Гийома, не хватало духа. Но после аварии, когда большое начальство потребовало отчета, ей настоятельно рекомендовали посидеть на больничном, пока ситуация не разрешится.

Спустя пару недель после происшествия на парковке офис захлестнула новая волна толков и пересудов: Гийом уволился по собственному желанию и вернулся в Швейцарию, а Клаудия перевелась на один из наших итальянских заводов. На официальном собрании Лейла доложила сразу нескольким высокопоставленным руководителям, что у них якобы роман и это совершенно деморализует работу отдела. Она, Лейла, даже готова подать заявление об уходе, если высокое руководство не предпримет решительных мер.

Учитывая шаткое положение Виржини и скоропостижную потерю Гийома и Клаудии, Лейла осталась за штурвалом всего подразделения. Штаб-квартира терялась в догадках, назначат ее начальником Comp & Ben и вице-президентом или нет. Лейлино повышение напрашивалось. Она начинала карьеру в Arcelor как специалист по подоходному налогу с физических лиц, а потом перешла в Mobility , где проработала девять лет. Ее знания помогали разбираться в запутанных вопросах передвижения сотрудников между представительствами, расположенными в разных странах. Кроме того, большое начальство периодически обращалось к Лейле за консультациями по поводу персональных налогов. В общем, связи у нее имелись.

Никто, конечно, не поверил, что Лейлины нравственные чувства были действительно глубоко оскорблены романтической историей между начальником и подчиненной. В корпоративной жизни этим мало кого удивишь. Логично было предположить, что у нее был продуманный план избавления от нежелательного начальника, место которого ей было почти обеспечено.

Но Лейлу не повысили, а назначили на это место Дженнифер. Я об этом узнала одной из первых, потому что присутствовала на заседании корпоративной пенсионной комиссии, где Гийом представил ее как своего преемника. Обычно пенсионные совещания происходили достаточно предсказуемо и без сюрпризов, но именно это оказалось на редкость оживленным. Мистер А. разразился упреками в адрес Comp & Ben , недоумевая, почему наша компания идет на поводу у профсоюзов и выплачивает чрезвычайно щедрые пенсии и медицинские страховки бывшим работникам, когда за окном кризис и мы еле-еле сводим концы с концами. На том совещании я представила данные по пенсионным обязательствам за последние пять лет: дефицит увеличился с пяти до десяти миллиардов долларов, тогда как свободных средств на пенсионное финансирование практически не было. Мистер А. заключил, что это важнейшая проблема и требует немедленного решения, поэтому мы все должны представить ему и совету директоров план действий.

На следующий же день Лейла и Дженнифер попросили меня о встрече, чтобы подробнее узнать, как рассчитываются пенсионные обязательства и какие могут быть пути выхода из кризиса. Оказывается, объявленная мною сумма стала для них полной неожиданностью. Они не знали, какие средства тратятся на выплату пенсий, и не задумывались о том, что результаты переговоров с профсоюзами могут влиять на кредитный рейтинг корпорации.

Пришлось мне прочитать им лекцию о том, откуда взялись эти пресловутые десять миллиардов. Часть пенсий и медицинских страховок, которые компания выплачивала на тот момент или вскоре собиралась начать выплачивать, были обещаны бывшим работникам еще в 80-е и 90-е годы. Стальная промышленность всегда славилась высокой степенью социальной защиты, поскольку велико было влияние профсоюзов, регулярно грозивших продолжительными забастовками в ответ на попытки что-либо сократить или урезать.

В августе 2008 года во время очередного обновления коллективного договора с профсоюзами, объединение сталеваров США поймало ArcelorMittal в экономическую ловушку. Рабочие американских заводов имели право участвовать в прибылях своих предприятий. Между 2006 и 2008 годами доходы производителей росли неслыханными темпами. Экспорт в Китай и Индию увеличивался с каждым кварталом, что подстегивало мировые цены на сталь, и многие полагали, что спрос на нее будет расти еще очень долго. Руководители американской части ArcelorMittal опасались, что с ростом прибыли доля, предназначавшаяся работникам, тоже будет увеличиваться, и согласились на предложение профсоюзов зафиксировать выплаты в пенсионные и социальные фонды на уровне августа 2008 года, то есть на самом пике.

Потом мировой рынок рухнул, и стоимость активов наших пенсионных фондов значительно сократилась. Вместе с тем продолжительность жизни в Северной Америке и Европе, по официальным данным, продолжала расти, и компания должна была учесть этот факт при пересчете своих обязательств. А еще для некоторых отраслей промышленности в США и Канаде считается нормой финансировать медицинские расходы своих бывших работников. Учитывая, что стоимость медицинских услуг растет с каждым годом, компания обязана в своих социальных обязательствах учесть и этот инфляционный компонент.

Пенсионная проблема стояла особенно остро потому, что у ArcelorMittal к тому времени было и без того около двадцати миллиардов долгов, потому что многочисленные слияния и поглощения, в частности покупка Arcelor , финансировались за счет внешних заимствований. Банкиры, разумеется, знали, что прибыли предприятия падают, а тут еще и непосильные пенсионные обязательства. Рейтинговые агентства и инвестиционные банки все чаще поднимали вопрос о платежеспособности ArcelorMittal и ее кредитной устойчивости. Естественно, никто не хочет давать в долг компании, которая все заемные средства будет тратить на выплату пенсий. Банкиры ведь не благотворительностью занимаются.