— Конечно, помню. Нехорошо, понятно, учитывая, что я встречалась с твоим другом. Как оказалась здесь? Ну и вопрос. В университет я не пошла. Меня и в школе к учебе не тянуло, и родители решили, что не стоит тратить время зря. Я даже выпускные экзамены сдавать не стала, а сразу после школы отправилась на Карибы. Работала на яхте, присматривала за детишками неких супербогачей. Довольно необычное занятие для девушки моего возраста, но ужасно скучное. Познакомилась с Конрадом — его родители, среди прочих, арендовали эту самую яхту. Он только что закончил Оксфорд и хотел немного развлечься, не более того, но я, разумеется, приняла все очень серьезно. Отправилась за ним в Лондон, попала в ту компанию, что тусовалась под арками. Там все сидели на наркотиках, все воображали, что выстраивают какое-то новое существование, некую достойную альтернативу материальному миру. Можешь представить, какая каша в голове от наркотиков. Но я была самой молодой, и ребята взяли меня под крыло, а когда Конрад наконец внушил мне, что не хочет больше спать со мной, я нашла других бойфрендов. Вообще-то время было не самое веселое. Иногда я днями просиживала у костра, ничего не делала и спала с каждым встречным. Мне тогда еще и двадцати не исполнилось.

Принесли заказанное. Я надкусил толстую креветку, и из нее во все стороны брызнул красный сок. Джо рассмеялась и промокнула салфеткой мои щеки и подбородок.

— Как же ты ушла от них? И почему?

— Да просто вернулась к родителям и стала работать на благотворительность. Поняла, что быть счастливой, жить в согласии с собой можно только тогда, когда помогаешь другим. Да, это пошло, но я так чувствую. Я ежедневно даю людям повод жить. Я говорю и о детях, и о тех, кто работает наставниками. Жаль, что Мэдисон пришлось отказаться от Рэя. Такие встречи помогают и тем и другим, у каждого появляется то, чего он ждет, к чему стремится. Я занимаюсь этим уже больше года, и мне нравится, нравится по-настоящему. Посмотри, какую открытку сделали для меня дети. Я всегда ношу ее с собой. Как напоминание о том, для чего я здесь.

Джо достала из сумочки ярко раскрашенную открытку с безобразными рисунками. На них была Джо, нарисованная плохонькими фломастерами, каждый из шести маленьких портретов уродовал ее по-своему, не так, как другие: на одном у нее был вытянутый нос, на другом — чудовищно разбухшие бедра. Нечто вроде рождественской открытки, выполненной инвалидами. Я перевел взгляд на Джо и увидел, как потеплели ее глаза. Мне стало неловко — как же мало надо кому-то для радости. Она сунула открытку в сумку и выпила еще пива.

— Знаешь, может быть, и мне нужно почаще бывать с людьми. Я днями сижу за столом и смотрю на цифры, живу среди каких-то абстракций. Иногда сутками ни с кем не разговариваю. Единственный человек, с кем случалось переброситься парой фраз, покончил с собой. Так что похвастать нечем. Чего бы я хотел… Послушай, как думаешь, может, мне взяться за Рэя? Могу брать его по воскресеньям. У меня воскресенье совершенно пустой день. Чаще всего провожу на работе. Ты не против?

— Отличная мысль! После того как вы сходили в кино, он позвонил мне и спросил о том же самом. Ты мог бы даже стать его наставником. Ты нравишься ему, Чарли. А Рэй в людях хорошо разбирается. Не будь к себе слишком придирчив. Ты еще не безнадежен. В тебе еще есть огонь. Я умею распознавать тех, кто продался Сити без остатка. Ко мне приходят, просят. Кого-то подталкивают к этому друзья, кого-то партнеры, они притаскиваются нехотя, нервничают, отводят глаза, когда я знакомлю их с детьми. Люди пропадают в числах, в символах достатка, в безудержном стремлении к успеху. Я никогда не допущу, чтобы с ребенком работал человек, потерявший душу. А из тебя получится отличный наставник. Послушай, нам пора.

Она настояла на том, чтобы заплатить за себя, и мы вышли на улицу, ярко освещенную неоновыми лампами. Начавшийся дождик смазывал их резкость, приглаживал волосы Джо и холодил мою руку, лежавшую на ее плечах. Пройдя по Хэнбери-стрит, мы свернули налево, к растянувшимся в ряд внушительным старинным зданиям. То, где проходила вечеринка, было в самом конце. Дверь оказалась не заперта, и мы проникли в спертое нутро дома. Люди сидели на деревянных ступеньках, лежали, завернувшись во что-то, на диване, смотрели телевизор с выключенным звуком. В кухне, в задней части дома, несколько человек курили, рассевшись вокруг большого дубового стола.

— Привет, Джо. Добро пожаловать. Рад, что пришла. — Высокий парень с темной бородкой поднялся из-за стола и, обняв мою спутницу, оторвал ее от пола.

Я огляделся и увидел через стеклянную дверь сад, представлявший собой, по сути, огромную, растянувшуюся ярдов на двадцать и терявшуюся в темноте оранжерею.

— Роланд, познакомься с Чарли. Чарли, это Роланд. Роланд — замечательный художник. У моих родителей есть его работы. Господи, этот сад просто сходит с ума. Великолепно. Как у тебя отношения с советом? Не донимают? Они ведь давно угрожают снести оранжерею. И соседи жалуются, говорят, здесь настоящий рассадник болезней. Ты не против, если я покажу Чарли студию? Думаю, ему твои работы понравятся.

— Конечно, не против. Поднимайтесь. Но сначала выпейте. Пива? Вот, берите.

Мы взяли по банке «Ред страйп» и поднялись по скрипучим деревянным ступенькам, обходя выпивавшие парочки. Наверху было темно. Джо толкнула дверь, взяла меня за руку, и мы ступили за порог тьмы. Она щелкнула выключателем, и высокую комнату залил мягкий свет. Сотни птиц свисали с потолка, прекрасных райских птиц с длинными пестрыми хвостами. Присмотревшись, я понял, что они сделаны из консервных банок, полосок материи, сигаретных пачек. Джо щелкнула другим переключателем — и помещение наполнилось звуком. Поначалу это было тихое чириканье, потом в нем прорезалась одинокая трель, долгая, плавная, растекающаяся в неподвижной тишине ночи. Птицы медленно задвигались, и мы, не разнимая рук, легли на деревянный пол и долго смотрели на них. Пение понемногу стихло, и я вдруг почувствовал, насколько близко от меня Джо, почувствовал ее влажную ладонь в моей. Повернув голову, я посмотрел на нее. Джо продолжала наблюдать за птицами, которые все еще кружили в вышине, но уже молча.

— Спасибо, что привела сюда. Похоже, ты меня уже немножко спасла.

Она улыбнулась, потом вскочила и потянула меня за руку:

— Подожди, ты еще не видел сад. Сад совершенно прекрасен.

Мы спустились по ступенькам. В кухне нам приветливо помахал Роланд. Я прихватил еще две банки пива и вышел за Джо в сад. Там было жарко. Я видел дождь на грязном стекле, чувствовал удушливую влажность воздуха. Джо отвела в сторону лист папоротника, и я последовал за ней по мшистой тропинке. Стена папоротников сомкнулась, и мы оказались в полной тишине, нарушаемой лишь мягким плеском воды. Справа от тропинки с топкого берега падал в крошечное озерцо небольшой водопад. Разнообразные животные, сделанные из подручных материалов и выброшенной за ненадобностью утвари, стояли у воды с опущенными головами. Уже знакомые мне птицы свисали с потолка и сидели на верхушках пальм. Здесь были иволги, удоды, пчелоеды, все ярко раскрашенные, сияющие в мерцающем рассеянном свете.

— Я часто приходила сюда, когда решила бросить коммуну. Роланд — удивительный человек. Они с Фрэнком — это его бойфренд — практически удочерили меня на какое-то время. Иногда я оставалась здесь на всю ночь. Сидела, смотрела на животных, на водопад. Видел броненосца? А вон там обезьянки — посмотри! Есть еще малютка-гиппопотам. Здесь так чудесно. Я рада, что смогла показать тебе все это.