Луиза. — Это тебе ужасно хочется есть. Скорее, Жюли, надень на меня платье, а то она расплачется.

В эту минуту в дверь постучали.

— Это Жюстен, — доложила горничная.

— Пусть войдет, — совершенно спокойно сказала Луиза.

Жюстен был кучером и доверенным слугой.

— Что тебе нужно? — спросила Луиза, когда он вошел.

— Вам письмо и маленький сверток.

— Давай сюда.

Луиза взяла письмо и разорвала конверт.

"Моя красавица! Я вынужден сегодня остаться дома. Когда я уже собирался ехать, ко мне пришли родственники, и не было возможности прогнать этих господ. Чтобы заслужить прощение, я посылаю тебе маленький подарок. Сегодня вечером пришлю тебе билеты в ложу, и мы увидимся с тобой в театре.

Любящий тебя Рауль".

— Бедная Нисетта, твой завтрак пропал.

— Как это?

— Подай мне сверток, Жюли.

Дама с фиалками была не горда и говорила своей прислуге "ты". Жюли передала ей маленький сверток, и она развернула его со словами:

— Понимаешь, милая Нисетта, Рауль пишет, что не может прийти, так как к ним неожиданно пришли родственники и помешали ему. Сегодня мы свободны до вечера.

И Луиза открыла коробочку, бывшую в свертке.

— Ах! Какой прелестный бриллиант! Посмотри, пожалуйста!

Нисетта подошла, и ее глаза заблестели при виде роскошного кольца, лежавшего в коробочке. Это был великолепный громадный бриллиант величиною с орех, вставленный в золотое кольцо с греческой резьбой. В восхищенном взгляде Нисетты можно было заметить некоторую долю зависти и досады, но она постаралась скрыть это и сказала:

— Действительно великолепная вещица!

Луиза все повторяла:

— О-о! Как он хорош! Посмотри, пожалуйста! — и с детской радостью поворачивала кольцо в разные стороны.

Нисетта взяла его в руки и с видом знатока сказала:

— Он совсем белый и стоит больше двадцати тысяч франков.

— Двадцать тысяч франков! — вскричала Луиза. — Ты с ума сошла! Держу пари, что в ломбарде за него дадут вдвое больше.

Трудно себе представить, насколько быстро женщины узнают цену драгоценностей и приобретают способность оценивать камни и жемчуг не хуже настоящих ювелиров. Уже месяц спустя после того, как им подарили первый бриллиант, они знают его истинную цену. Нисетта точно так же знала толк в драгоценностях.

— Да, — возразила она, — если бы на нем не было пятен, то он стоил бы даже больше.

— Как?! Разве на нем есть пятна? Ах, да, правда, — с досадой сказала Луиза. — Я вижу два пятна.

— Да, два пятна, но это ничего не значит. Несмотря на это, кольцо все-таки прелестно.

— Я его надену, — сказала Луиза, надев кольцо на палец.

— Но что мы теперь будем делать? — спросила Нисетта. — Мне хочется пить. Прикажи подать завтрак.

— Завтрак — здесь!? Ни за что! Я одета, экипаж подан. Можем позавтракать где-нибудь за городом. Как по-твоему?

— Прелестная идея! — восхитилась Нисетта. — Знаешь что? Мне хочется позавтракать в маленьком трактире у заставы.

— Ах! Я там бывала, когда была совсем еще маленькой. Едем!.. Жюли, дайте мне другое платье и простенькую шляпу.

— Ты оставишь кольцо на пальце?

— Да, конечно. Это будет очень забавно. Жюс-тен, не надевай ливрею. Ты будешь нас сопровождать. Да, возьми с собой Лорана. Если нас кто-нибудь затронет, он сможет нас защитить.

Жюстен отправился за своим собратом, а молодые женщины спустились с лестницы и поспешно сели в экипаж. На площади Бастилии кучер спросил, куда ехать.

— В "Бешеную кошку", — сказала Нисетта.

— Где это?

— Около Шарона.

— Тогда мы поедем по улице Ла-Рокетт.

— Да, — ответила Нисетта, поднимая стекло.

Луиза с любопытством смотрела, где они едут.

— По какой дороге поехал этот дурак? — недоумевала она. — Ему следовало проехать по улице Мениль-Монтан и выехать на дорогу Ротре. Мы ходили по этой дороге, когда я еще была маленькой. Где мы сейчас?

— Мы едем по улице Ла-Рокетт.

— В таком случае мы поедем мимо кладбища.

— Да, мимо кладбища Пер-Лашез.

Тень неудовольствия мелькнула на лице Луизы, и она вжалась в угол кареты.

— Что с тобой? — спросила наблюдавшая за ней Нисетта. — Ты нездорова?

— Нет.

— У тебя изменилось лицо.

— Нет, повторяю тебе, мне просто не нравится, что они поехали по этой дороге.

— Но еще не поздно, можно повернуть на улицу Мюр.

— Нет-нет, — поспешно сказала Луиза. — Если уж они поехали по этой дороге, то я заеду… Это, может быть, принесет мне пользу.

— Что ты хочешь сказать?

— Скажи, Нисетта, чтобы он остановился перед кладбищем.

— Перед Пер-Лашез?

— Да, я хочу навестить своего ребенка.

— Ты с ума сошла. Послушай, ты поедешь в другой…

— Я так хочу! — перебила Луиза тоном, не терпящим возражений.

Нисетта скривилась и замолчала. Она поехала с Луизой, чтобы повеселиться и посмеяться, а теперь все расстроилось. У нее не было ни малейшего желания проливать слезы вместе с Луизой. К тому же, она совсем не любила плакать над чужим горем: ей хватало и своего. Но ее положение заставляло ее подчиняться капризам своей подруги, и она повиновалась.

Экипаж остановился, и Луиза, вдруг сразу опечалившаяся, вышла из него. Крупные слезы катились по ее щекам. Она купила два белых венка, и они вошли на кладбище. Обе шли молча, не обменявшись ни словом. Когда они дошли, наконец, до середины кладбища, Луиза остановилась в начале одной из аллей и сказала:

— Здесь.

— Здесь твой ребенок? — спросила Нисетта.

— Да. Мне приятно помолиться о нем. Я забываю его в последнее время.

Она вошла на аллею, но, сделав несколько шагов, вдруг остановилась и с удивлением повернулась к своей спутнице.

— Там кто-то есть, — сказала она.

— Что ты говоришь?

Луиза протянула руку и указала на могилу, находившуюся немного дальше, возле которой стоял на коленях мужчина, закрыв лицо руками.

— На могиле кто-то молится, — повторила она.

Нисетта взглянула и схватила Луизу за руку.

— Пойдем, пойдем скорее! Мы приедем сюда в другой раз! — говорила она.

Но Луиза едва держалась на ногах и не в состоянии была сделать ни шагу: она узнала того, кто молился на могиле. Это была очень простая могила, окруженная маленьким садиком. На простом камне была вырезана надпись: "Здесь покоится Мария-Анна-Полина Панафье, умершая в 30 лет", а немного ниже — "Здесь покоится Луи Поль Панафье, умерший в 2 года. Молитесь за них". Молившийся же мужчина был никто иной, как Панафье. Услышав шаги, он поднялся с колен и взглянул на посетительниц. Узнав их, он вскрикнул, но быстро овладев собой, подошел к Луизе.

— Зачем вы сюда пришли? — произнес он.

Взволнованная Луиза не могла ниче о отвечать, за нее ответила Нисетта:

— Господин Панафье, мне кажется, вы выбрали для скандала неподходящее место.

— Скандал происходит из-за вашего, мадам, присутствия здесь — с презрением отозвался Панафье. — Здесь покоятся