Вторым случаем, поставившем под сомнение правильность решения парткома КГБ СССР, разрабатывавшего повестки партийных собраний и планы работы парторганизаций центрального аппарата Комитета, было мое выступление на партсобрании по случаю обсуждения задач коммунистов Секретариата КГБ СССР в связи с недостатками в заготовлении кормов в сельском хозяйстве. Это уже было время М.С. Горбачева, при котором сельское хозяйство откатилось по показателям лет на 10–15 назад.

Мне было смешно, когда выступали сотрудники КГБ в звании полковников и, обсуждая проблемы и недостатки в сельском хозяйстве, предлагали выехать подразделениями в выходные дни и накосить травы в районе окружной дороги под Москвой, наломать веток в лесу и все это направить в какой-либо колхоз.

Я поднялся и напомнил, что каждый должен заниматься своим делом. И если руководители сельскохозяйственных предприятий, совхозов и колхозов не могут заготовить силос и фураж, то либо их надо сразу снимать, либо послать туда проверки, изучить причины и сделать организационные выводы в масштабе области или всей страны. Но это, я подчеркнул, работа и задача правительства и ЦK КПСС. Пусть сначала сделают выводы там, наверху.

Конечно, предлагать ЦK КПСС наладить свою работу должным образом ни у кого смелости не хватило. Но все перестали молоть чепуху и согласились, что коммунисты Секретариата КГБ СССР не имеют никакого отношения к проблеме заготовки кормов колхозами и совхозами.

Мне неизвестно, какой разговор состоялся и какие выводы были сделаны на уровне руководства Секретариата и парткома КГБ СССР в отношении меня, но после этого меня даже несколько раз избирали председательствующим на партсобраниях Секретариата.

Мое требование, чтобы каждый занимался своим делом, часто раздражало как моих непосредственных начальников, так и руководителей тех подразделений центрального аппарата Комитета и органов КГБ, чьи вопросы выносились на обсуждение Коллегией или Совещанием руководства КГБ СССР.

Особенно, как уже было сказано, раздражало то, что многие относились к подготовке материалов к этим совещаниям и проектов решений Коллегии весьма поверхностно. Сначала я молчал. Было самому интересно красиво подготовить материал. Потом мне надоело работать «за того парня». Я поднимал вопрос, чтобы подсчитывали, во сколько обошлась подготовка того или иного документа на Коллегию. Конечно, это было смешно. Требовать, чтобы чиновники даже в высоком офицерском звании доказывали свою никчемность, непотребство для государства.

Нередко были случаи, когда даже этот неподготовленный материал направлялся в Секретариат КГБ с опозданием. Таким образом, ставился под угрозу запланированный график работы Коллегии Комитета.

За 10 лет работы секретарем Коллегии КГБ СССР и Коллегии КГБ УССР только один раз была попытка со стороны Председателя Комитета навести хотя бы некий порядок в этом вопросе. Конечно, это была парафия начальника Секретариата. Но здесь была уже политика. Каждый начальник Секретариата желал стать генерал-лейтенантом. И если бы он начал скандалить, т. е. требовать от всех четкого исполнения своих функциональных обязанностей, то при очередном столкновении интересов различных группировок в высшем эшелоне Комитета, он мог просто оказаться без должности. Поэтому начальникам Секретариата, при которых мне довелось работать, легче было давить на своих подчиненных. И мы работали от зари и почти снова до зари. В мирное время на практически планируемом участке работы сотрудники группы Коллегии приходили на службу в 7.00—7.30 утра и уходили к 21.00–22.00. Рекордом был срок 23.45 31 декабря 1983 года. Тогда меня отпустили со словами: «Ну, давай, иди! Может, еще Новый год успеешь встретить!» Такая вот заботливость проявлялась по отношению к нам. Поэтому мне смешно читать, когда плачутся, что во время войны приходилось работать по 10–12 часов. Для нас это приравнивалось к выходному дню. Можно было детей увидеть еще не спящими.

Так вот, порядок чуть-чуть навел В.В. Федорчук, назначенный Председателем Комитета в конце мая 1982 года. О В.В. Федорчуке пишут много и разное. В своей книге «Председатели органов госбезопасности» Леонид Млечин приводит высказывания разных сотрудников, в разное время поработавших рядом или одновременно с В.В. Федорчуком.

Говорят, что Федорчука боялись и В. Щербицкий, Первый секретарь ЦК Компартии Украины, и Ю.В. Андропов, и зять Л.И. Брежнева генерал-полковник Ю. Чурбанов и др. А что значит «боялись»? Говорили, что «копает» под них. Так все очень просто: не воруй, и не надо будет бояться! Об этом почему-то все генсеки забывают.

А посмотрите, чем кончилась Советская власть! Те, кто боялся В.В. Федорчука, стали бизнесменами. Другими словами, легализовали наворованное, гниль мелкобуржуазного собственника вырвалась на свободу… А генерал В.В. Федорчук от предательства М. Горбачева и ощущения бессилия изменить процесс развала СССР попал в госпиталь с обширным инфарктом. Он умер генералом, а не «новым» русским, украинцем…

Так вот, утром 10 июня 1982 года из кабинета Председателя идет напрямую звонок. Помощник В.В. Федорчука спрашивает, где материалы к заседанию Коллегии КГБ. Я отвечаю, что материалов нет. Их должен был подготовить заместитель начальника Второго Главного управления генерал-лейтенант В.К. Бояров, но, несмотря на неоднократные наши напоминания, он материалы не предоставил. Отмечу сразу несколько нетипичностей в таком звонке. Во-первых, на доклад Председателю носил материалы начальник Секретариата. Из кабинета Председателя никогда раньше и никто после секретарю Коллегии не звонил. Значит, В.В. Федорчук либо не доверял, либо таким образом перепроверял информацию.

Во-вторых, это было первое заседание Коллегии Комитета под его председательствованием после ухода Ю.В. Андропова. Ясное дело, что В.В. Федорчука руководство Комитета не восприняло и решило потихонечку приручить. В том числе путем срыва предусмотренного планом заседания Коллегии.

Не получилось! В. Федорчук и ранее работал в Комитете начальником Третьего управления (военная контрразведка). К тому же он был более 15 лет членом Коллегии Комитета, имел поддержку первого заместителя Председателя всесильного на то время генерала армии Г.К. Цинева. Он прекрасно понимал необходимость поставить все с первой минуты на свои места.

И я с удовольствием услышал от него самого (он взял трубку у помощника): «Передайте начальнику Второго Главка, что я ожидаю материалы к 17.00. Если их не будет, то пусть зайдет ко мне начальник Секретариата с проектом приказа о наложении изыскания на генерала В.К. Боярова».

Этот приказ я передал начальнику Секретариата. И машина завертелась. Дверь кабинета группы Коллегии целый день не закрывалась. Щеки раздувать представители контрразведки умели. А вот документы писать оказалось значительно сложнее. Перед этим сотрудники Второго Главка выезжали на пару месяцев на Дальний Восток для изучения состояния дел в этом районе. Потратили большие бюджетные деньги, а проекта решения Коллегии так и не смогли подготовить вовремя. После звонка В. Федорчука материалы к заседанию Коллегии были доложены к 17.00. Главк радовался, а нам предстояло до позднего вечера или, точнее, до ранней ночи сидеть с помощником Председателя и готовить тезисы доклада.