Босния и Герцеговина — самое западное и самое северное государство Европы с мусульманским большинством населения. Так получилось в том числе и потому, что дальше Боснии, по направлению к Ла-Маншу, Османская империя не закрепилась[29]. А самая северо-западная боснийская точка, острие наконечника султанского копья, «ворота Боснии» — городок Велика-Кладуша, до османского завоевания входивший во владения хорватского феодального рода Бабоничей-Благайских. Сюда, в широкую полосу христианско-исламского пограничья, южнославянский эпос в середине XVII столетия поселил народных героев Муйо (Мустафу), Халила и Омера из семьи Хрньица. Три брата ураганили в Боснийской Краине[30], защищая идеалы вольности в их самом широком смысле, и никому, кроме Аллаха, не желая подчиняться, — то патрулировали, по заданиям вассалов султана, границу, то реквизировали крестьянскую собственность, то сшибались с христианскими партизанами, то наказывали саблей и огнем жадных землевладельцев. У Мустафы при этом имелся крылатый конь. Такая геройская жизнь всегда бывает короткой, вот и братья один за другим сложили свои буйные головы: первый, как в песне поется, из-за козней предателя, второй — защищая красавицу-сестру Айкуну, третий — в схватке незнамо с кем. Братья Хрньица оставили по себе также материальную память: их фамилией в окрестностях Кладуши названы и турецкий колодец с водой ключевой, и турецкая башня серокаменная.

Свободолюбивый миф имеет под собой некоторые реальные основания, один из братьев, уверяют историки, все же существовал в действительности. Боснийская Краина — территория этнической и религиозной чересполосицы, воплощение многонародных Балкан со всеми их вековыми традициями консервативной общинности, гордого упрямства и тяги к недостижимой справедливости. Об этих качествах интересно импровизировал в своей увидевший свет в 1901 году книге странствий русский этнограф Алексей Харузин: «Национальная стойкость до того характерна для Босны-Герцеговины в течение всей ее жизни, что ее нельзя не отметить. Стойкость эта, конечно, не исключала известной эволюции: страна изменялась, приобретала в известном смысле новую физиономию, но, усвоив себе раз, хотя и с трудом, что-либо, страна на этом стояла, готовая жертвовать даже жизнью». В 1878 году местные сербы и мусульмане (сообща) дольше всех с ружьями и вилами в руках сопротивлялись в Боснийской Краине австро-венгерскому вторжению. Задолго до окончания Второй мировой войны здесь возник свободный от оккупации партизанский край, Республика Бихач. В Бихаче созвали первую сессию Антифашистского вече народного освобождения Югославии, то есть в этих краях созданы предпосылки для образования «государства Тито»[31]. Но уже весной 1950 года местные крестьяне, измученные насильственной коллективизацией, подняли восстание против новой народной власти (единственное в послевоенной коммунистической Европе). Цазинский бунт коммунисты подавили, его зачинщиков расстреляли.

Семейная пара евреев-сефардов из Сараева в традиционных костюмах. Фото. 1900 год. Исторический музей, Сараево

Путешествие по северо-западу Боснии и Герцеговины — вообще-то небольшой страны площадью едва с Воронежскую область — прекрасно демонстрирует, что такое балканская провинция. В паре десятков километров от больших городов ты оказываешься в живописном полузаброшенном краю, как сказали бы англичане, in the middle of nowhere, «в центре пустоты». Эта пустота, кажется мнительному иностранцу, населена обрядами и легендами. В густой боснийской пустоте прекрасная Айкуна наполняет пузатый кувшин-ибрик водой из чудесного колодца, а крылатый вороной конь уносит сказочного героя Муйо Хрньицу высоко в небеса.