– Отвязываем ему ноги, – сказала я Верке.

– Ты его отпустить надумала? – поразилась подружка, знавшая меня не первый год.

– Ноги, но не руки, иначе как он в окно полезет?

Верка глядела на меня секунд десять неотрывно, потом разразилась смехом, я к ней подключилась. Остальные не понимали причин нашего веселья.

– Рома, – сказала я, – завяжи Олегу Николаевичу пасть.

Нотариус попытался что-то возразить, но Рома с большим удовольствием вставил кляп ему в рот. Олег Николаевич теперь только вращал глазами.

Я подошла к Максимову и засунула руку во внутренний карман его пиджака. Верка при виде моих действий взвыла: она не сообразила обследовать бумажник заложника.

– Светлана Алексеевна, я был о вас лучшего мнения, – заметил Максимов с укором.

– Я возьму только на проезд, мы же остались без транспортного средства, попутку придется ловить, а вы потом можете компенсировать эту сумму из моих денег. Кстати, попрошу прислать мне и сумку, и трубку, и шубу. Как и Вере Николаевне с Романом Станиславовичем.

– Да мои ребята сейчас вам все вернут! – воскликнул Максимов. – За меня. Мне стоит только отдать им приказ.

– Я не имею желания встречаться с вашими ребятами. Хочу уйти по-английски.

Верка встала и подошла к окну, закрытому на шпингалеты. При виде ее действий до Максимова наконец стало доходить, каким образом мы собираемся покинуть его гостеприимное жилище. По-моему, на наши с Веркой реплики он не отреагировал серьезно, а я ведь упоминала, как мы выйдем отсюда.

– Вы и меня с собой собираетесь?.. – Улыбка сошла с лица Владислава Юрьевича. Он что, надеялся, что успеет подать условный сигнал мальчикам? Или у них какая-то система разработана на подобный случай? Но случай явно предусматривает личную встречу с боссом, причем не на подоконнике.

Не дав ему больше вымолвить ни слова, я вставила Максимову в рот заранее приготовленный кляп и приказала:

– Подъем!

– Одеться бы надо, – вдруг сказала Верка, глядя на малиновый пиджак Владислава Юрьевича.

Я поинтересовалась, как она думает его с него снимать. Ведь для этого нужно развязывать руки, а делать этого как-то не хочется.

– Да приставь пистолет к башке, – огрызнулась Верка и повернулась к Роме. – Помогай! – Верка посмотрела на Максимова. – А ты стой и не дергайся. Понял уже, что мы не намерены церемониться?

Максимов сквозь кляп издал какое-то мычание и дико завращал глазами.

– Меня, Владислав Юрьевич, ваше тело совершенно не интересует, и вы не волнуйтесь: нового я все равно ничего не увижу. Просто пиджачком хочу воспользоваться, – поясняла ему Верка, развязывая на Максимове путы. Я стояла рядышком с пистолетом, Рома с кинжалом – за спиной клиента. – Знаете, Владислав Юрьевич, что, когда девушке холодно, ей надо накинуть на плечи пиджачок? Может, помните из времен далекой юности? Или вы девушкам на плечи пиджачки не накидывали, а только расплачивались с ними твердой валютой?

Максимов стоял с угрюмым видом и не предпринимал попыток сопротивляться. Верка же справилась довольно быстро, снова завязала Максимову руки за спиной, первым делом вытащила из его кармана бумажник, опущенный мною обратно, пересчитала наличные, изучила кредитные карточки и усмехнулась, сообщив, что у нее нет моих моральных принципов, и вообще, Максимов должен нам всем, а ей – в особенности, за моральный ущерб. Затем Верка положила бумажник во внутренний карман пиджака, а сама сунула руки в рукава. Несмотря на то что подружка гораздо крупнее меня, в максимовском пиджаке она утонула.

– Лан, тебя ведь тоже одеть надо, – вдруг сказала Верка. Какое благородство!

Верка устремила свой взор на Олега Николаевича. Нотариус съежился под ее взглядом. Процедура раздевания Олега Николаевича прошла еще быстрее, чем раздевание Максимова. Я облачилась в его пиджак.

Веркиного благородства хватило и на Рому. Она лично сняла пиджак с одного из трупов.

– Хоть окровавлен немного, но за неимением лучшего, сам понимаешь…

Рома пожал плечами.

Бумажники у трупов Верка узурпировала.

Я же решила проверить карманы убитых питекантропов – на предмет оружия, которое нам может пригодиться в пути. Хотя, скорее всего, они рассчитывали на свою грубую силу и «ПМ». Но вдруг?

Склонившись над первым, я вдруг обратила внимание на валявшуюся рядом с телом крохотную рацию, вернее, на мигающий красный огонек. Взяв рацию в руку, я почувствовала, как она пульсирует. Странно…

И тут до меня дошло: на нее постоянно идет сигнал! Вот таким образом. Возможно, она настроена только на пульсирующие и визуальные сигналы, чтобы звуком не беспокоить шефа во время переговоров.

Я бросилась ко второй рации на боку у второго убитого. С ней происходило то же самое.

Я повернулась к Максимову, ничего не прочитала на его лице, подскочила, вырвала кляп изо рта и ткнула одну из раций ему в нос.

– Что означает это мигание? Почему она пульсирует?

Максимов молчал. Недолго думая, Верка врезала ему дулом по голове. Он взвыл, но ответить не успел: это сделал Рома.

– Нельзя больше терять ни минуты, – сказал парень. – Если эти двое, – он кивнул на трупы, – не приняли посланные сигналы, то их товарищи могут начать действовать. Они уже явно заподозрили неладное.

– Вперед! – приказала я, подумав, что Максимов своими вежливыми разговорами, скорее всего, тянул время, и кивнула на окно, снова вставила кляп Максимову в рот, схватила мужика за шкирку, одновременно поддав ему ногой в бок.

Он опять взвыл (на этот раз – сквозь кляп), но поднялся и на дрожащих ногах тронулся к окну.

Ночь с 21 на 22 марта,

с воскресенья на понедельник

Верка быстро повернула два шпингалета на окне, заметила, что сверху есть еще и щеколда, Рома ее тоже увидел, мгновенно подтащил стул, Верка на него вскочила, аки пулечка, произвела необходимые действия, со стула спрыгнула, Рома откинул его в сторону, случайно попал по нотариусу, взвывшему сквозь кляп, но мы не обратили внимания – не до него было. Я все время держала на прицеле Максимова. Хотя руки у него и были связаны, я не знала, какой гадости от него можно ожидать: по виду мужик был очень крепкий, мог даже раздавить нас всех своей тушей. Я заочно посочувствовала девочкам, которым приходилось это тело на себе выдерживать.

Подружка тихонечко раскрыла окно и выглянула в ночь, держа в руке пистолет.

– Вроде никого, – прошептала она, повернувшись ко мне.

– Рома, кинжалы не забыл? – уточнила я.

– Все со мной, – ответил Рома и для наглядности продемонстрировал одно острое лезвие Максимову. Владислав Юрьевич отшатнулся, выразив ужас глазами, и наступил мне на ногу всей массой своего огромного тела. Я взвыла, пнула Владислава Юрьевича под зад коленом и зашипела, рекомендуя ему смотреть, куда шагает, и быстро вылезать из окна.