– Да. Не скажу, что он мне обрадовался, но в дом впустил. Разговора по душам не состоялось, но расстались мирно, он обещал навестить мать. Приехал, правда, только через неделю, в день похорон.

– И тогда он передал тебе тот мешок с золотом? – тихо спросила я.

– Там не золото было – наличка в баксах. Много.

Мы с Сотником переглянулись.

– Он дал мне деньги, сказал, что достал их для того, чтобы матери операцию сделали где-нибудь за границей. Поздно! Годом раньше бы… Я пытался вернуть мешок, но он не взял. Буркнул, что алименты мать не брала, вроде как это компенсация за все годы, и ушел. Я только вчера догадался, когда вы о цыганском золоте заговорили, что в мешке раньше оно и было.

– С чего вдруг такая уверенность? – Сотник пожал плечами.

– Я баксы потом на стол вытряхнул, и тут выпала маленькая сережка с бриллиантом. Или фианитом, я не рассматривал. Одна. Если до этого в мешке украшения были, сережка застежкой могла за нитку мешковины зацепиться. Отец, похоже, остальное золотишко сбыл как лом.

– Логично, но не факт, – заметила я.

– Фактом станет, если мешок Любе предъявить. Сохранил мешочек-то?

– В машине лежит. Экономка моя, кстати, из Жуковки, дальняя родственница Ксюхи, прибрала его к себе в хозяйство, когда дом тещи продавали.

– Больше ты с отцом не виделся?

– Нет. Пока похороны, девять дней, сорок… не до него было. Баксы сунул в диван, пачку на расходы оставил. Я тогда в строительной фирме на зарплате сидел, почти все деньги на лечение мамы уходили. Когда очухался, решил свое дело открыть. Подумал, как-то нехорошо получилось – вроде как ограбил старика. Понимал, что назад он баксы не возьмет, а соучредителем стать, может быть, и согласится. Поехал к нему домой, но оказалось, он уже там не живет. Соседка письмо от него передала. Писал, чтобы я не искал его – он уехал на Дальний Восток.

– И ты не искал?

– Искал. Но без напряга. Частного детектива нанял года три назад, когда понял, что знакомые менты из меня только деньги тянут. Наконец в прошлом году обнаружили его в глухой деревне, в тайге. Лачуга, пьяная баба, и сам на ханыгу похож. Таким и привезли его ко мне. Слава богу, оказалось, он не совсем опустился – не пил совсем. Только на своей компартии помешался. Это, я вам скажу, нечто… – Георг вздохнул. – Лучше бы пил. Еле уговорил его костюм в секонде купить, белорусские ботинки: типа, братская республика шьет, – да еще пару рубашек подешевле ему подобрали. Отец с портфелем, который с собой приволок из деревни, не расставался, только что в душ не брал – в тумбе стола запирал. Что у него там? Материалы двадцатого съезда компартии? Дурдом! Прислугу игнорил, готовил себе сам, мыться ходил в общественную баню – в джакузи, типа, одни барыги плещутся! А потом сбежал… Я решил – крыша у старика поехала, хотя в шахматы он меня обыгрывал на раз. Страшно за него стало: прицепится со своими лозунгами к кому-нибудь, чудак старый, огребет, мало не покажется. Опять детективу позвонил, тот к поискам подключился сразу, но отец как в воду канул.

Мы с Сотником не перебивали Георга, понимая, что ему нужно выговориться…

– В общем, если бы не Тальников, то есть если бы Жанка не умерла и муженек ее к тебе не сунулся, я бы отца не нашел… Правда, поздно. А теперь я узнаю, что он – убийца. И деньги ворованные! Черт, как жить-то с этим?!

Георг смотрел на меня. Повисла пауза. Я не могла оторвать взгляда от лица будущего мужа – страдание было ненаигранным, больно ему было по-настоящему.

– А когда баксы брал, логичная мысль о нетрудовых доходах батюшки не посетила? – с издевкой спросил майор. – Ладно, давайте-ка вернемся к нашей истории. То есть к первому преступлению – убийству Тамаша и краже золота. С очень большой долей вероятности все это совершил Юдин – некоторые из отпечатков пальцев, снятых при обследовании автомобиля, идентифицированы как принадлежавшие ему. Официальное заключение получено на днях.

– Дело вновь открыто?

– Да. Итак, продолжу. Превратив золотой лом в стабильную валюту, Юдин облагодетельствовал сына и сбежал, как сообщил в письме, на Дальний Восток. Если не он лишил жизни баро, то зачем бы ему бежать? Так?

– Как он убил? Застрелил, зарезал? – перебил Георг.

– Зачем тебе подробности?

– Раз спрашиваю, значит, нужно!

– Как скажешь… Тамаш Бадони был задушен. Убийца, сидя на заднем сиденье автомобиля, накинул ему на шею шнур. Спонтанное, но от этого не менее страшное преступление ради наживы.

И вновь холодок вдоль позвоночника. Значит, вот она, правда. Сотник жесток, но упрекнуть его не в чем. И причин, чтобы беречь чувства Фандо, у него нет. У меня же от одного взгляда на Георга защемило сердце.

– Наживы?! Отец деньги презирал!

– Ну, всякие бывают обстоятельства. Возможно, именно в то время он в них нуждался. Часть от реализации украденного он вполне мог оставить себе. Остальное получил ты. Как презент – в мешочке, – ехидно добавил Сотник.

А я только сейчас сообразила – выходит, баксы, а до этого золото были именно в мешке? Если серьга зацепилась за нитку… Откуда вообще взялась эта мешковина, если баро унес из дома украшения в пакете? Но в таком случае что за сверток видела Тата у Юдина в руках? Я совсем запуталась…

Я извинилась и вышла из комнаты, затылком чувствуя удивленные взгляды мужчин. Набирая номер мобильного Любы, я вдруг поняла, что хочу к ней. В ее маленький домик, где много икон, цветов в горшках и плюша: накидки на диван, кресла, скатерть с золотой бахромой на небольшом столике у окна, портьеры и подушечки на сиденьях стульев. Безвкусное с точки зрения дизайнера, но уютное царство мягкой ворсистой пестрой ткани.

Люба ответила почти сразу же, после второго гудка. Разговор был коротким, я выяснила все, что было нужно, и пообещала приехать завтра. А после долго не могла сглотнуть вставший в горле ком – не покидало чувство, что ее голос я слышу чуть ли не в последний раз. «Нет, поеду сегодня. Мы с Георгом поедем.