– Надеюсь, получится, – очень серьезно и искренне ответил папа.

От его тона Полли опять занервничала.

– А ты уже выбрал мне школу в Бристоле? – спросила она, стараясь говорить как ни в чем не бывало.

Папа засмеялся.

– В нашем городе это та еще задачка, – сказал он. – Давай сейчас не будем об этом беспокоиться. Все образуется, спешить нам некуда.

Нервозность Полли тут же вспыхнула с новой силой и стала нарастать. Она росла весь день – очень, впрочем, интересный. Полли с папой перекусили в зоопарке, а потом отправились посмотреть один из первых в истории металлических кораблей. От нервозности Полли едва его запомнила. А когда они вернулись туда, где жили папа с Джоанной, то опять долго бродили вокруг, дожидаясь, пока Джоанна отдохнет после работы. Полли вспомнила прошлое и поняла: папа из-за чего-то ужасно волнуется. И едва она это поняла, как нервозность затопила все остальное, от нее все другие чувства по шли белесыми пятнами, словно от пролитой хлорки. Горло превратилось в обожженную, ободранную стыдом трубку. «Папа ничего не сказал Джоанне, – подумала она. – Он не предупредил, что я приеду, и не сказал, что я останусь жить. Просто не верится. Папа не такой. Это только мама говорит, будто он скрытный и безответственный».

Едкая хлорная нервозность совсем выбелила Полли, и она не смогла съесть даже крошечную ореховую котлетку, которую подала ей на ужин Джоанна. Папа разливался соловьем. Ни Полли, ни Джоанна не смеялись его шуткам. Джоанна молча встала и ушла за десертом.

Вернувшись, она поставила перед Полли вазочку с йогуртом.

– Полли, – сказала Джоанна. – Я не хочу показаться неделикатной, но, может быть, ты все-таки сообщишь нам, сколько намерена у нас пробыть? Видишь ли, у нас с Реджем завтра вечером свои планы.

Едкий стыд захлестнул Полли с головой. Теперь она точно знала: папа не предупредил Джоанну. Просто он надеялся – или убедил себя, – что Джоанна сразу полюбит Полли. А этого не случилось.

– Да-да, конечно, – беспечным тоном отозвалась Полли, не задумавшись ни на миг. – Я уезжаю завтра утром.

– Когда у тебя поезд? – не сдержала радости Джоанна.

Полли сквозь завесу волос посмотрела на папу. На лице у него было глубочайшее, полнейшее облегчение.

– В десять, – сочинила она на ходу. Жгучая хлорка заливала ее с головой. Вот какое у папы лицо. Значит, мама говорила правду.

– Тогда выйдем из дому все вместе, – сказала Джоанна. – Если выйти пораньше, я смогу подбросить тебя на вокзал.

Сквозь едкий стыд пробилась линялая от хлорки, но уцелевшая гордость.

– Нет-нет, не надо, – проговорила Полли. – Я прекрасно найду дорогу сама.

– Ну вот все и образовалось, – просиял Редж. – Чем займемся в последний вечер?

«Давай играть, будто…» – едва не ответила Полли, но вовремя прикусила язык. Они посмотрели телевизор, и Полли рано отправилась в кровать, где, к своему изумлению, мгновенно заснула крепким сном, будто одурманенная. И чувствовала себя будто одурманенная наутро, когда она поднялась и собрала сумку, то есть уложила в нее пижаму и фотографию поверх остальных вещей, которые так и не доставала. С тяжелой головой, полусонная, она пошла в кухню, где Джоанна торопливо повторяла вчерашний ритуал.

– К сожалению, я не успеваю приготовить тебе бутерброды, – сказала она Полли. – Но ведь ты можешь купить себе перекусить в поезде, правда?

– Может-может, – сказал Редж. – Ну, в темпе, Полл. Нам на работу пора.

Полли сжевала поджаренный черный хлеб с семечками, который ей совсем не хотелось, после чего ее прямо-таки выволокли из дома. На улице Редж помахал ей, и они с Джоанной поспешили к машине.

– Ну что, сегодня я поведу? – услышала Полли голос Реджа. – Или лучше побуду штурманом?

Полли осталась стоять на тротуаре со спортивной сумкой через плечо. Она повернулась и пошла в противоположную сторону. Гордость не позволила ей смотреть, как машина тронется с места. Она услышала гул мотора уже на углу. И тут запоздало сообразила, что денег у нее нет и обратного билета в Мидлтон тоже. «А он даже не спросил меня об этом», – подумала Полли. Конечно, она и сама виновата. Хлорная гордость выбелила ее – вот почему она забыла о деньгах. Кроме того, Полли была уверена: папа не спросил ее про деньги и билеты, поскольку это входило в легенду о том, что она-де приехала только в гости. Естественно, у нее должен был быть и обратный билет, и деньги на расходы, пока она в гостях.

Полли все равно пошла прочь. Она шла между крепких каменных домов, потом между более старых домов, легких и воздушных, соединенных между собой в желтые террасы. Она шла через длинный зеленый парк с кустами. Иногда капал дождь. В небе клубились густые тучи, черные, будто синяки, жирные, набухшие. Полли не удивлялась, что из них то и дело проливается дождь. Правда, ее почему-то удивляло все остальное. Она все шла и шла. Перешла дорогу, углубилась в другой парк, под голые деревья, которые раскачивались и цеплялись ветками за тучи. Сквозь черные ветви Полли заметила две величественные серые башни, держащие перевернутую арку белого металла. «Подвесной мост», – подумала она и поспешила туда.

На мост пускали за деньги. Полли пошарила в кармане и нашла последние два фунта. Отдала их и пошла на середину моста, под огромную перевернутую арку из подвесных тросов. Мост был просто плоской двойной полосой под тросами, он висел высоко-высоко между двумя обрывами. Полли дошла до середины и остановилась. Ветер подхватил и взметнул ее волосы. Она вцепилась обеими руками в перила из металлических труб и заглянула вниз – в головокружительную глубину, где бурые воды Эйвона, извиваясь шнурами, мчались между крутых глинистых берегов. Ветер швырял чаек в воздухе, словно старые газеты. Мост раскачивался и рокотал под колесами машин, проезжавших у Полли за спиной. Март, подумала Полли. Ветер. Деревья на том берегу были того же синячного цвета, что и тучи, только розовее. Листья еще не проклюнулись. Полли вспомнила о леди с парашютом-кринолином и задумалась о том, что было бы, если бы подобное случилось с ней.

Прошло очень много времени, Полли совсем окоченела, и тут ветер швырнул ей волосы в лицо с такой силой, что она невольно мотнула головой, чтобы стряхнуть их. Сквозь летящие светлые пряди она мельком увидела на дальнем конце моста человека с тростью – он стоял и смотрел на нее. Ей хватило всего одного беглого взгляда на высокую грузную фигуру, пальто на которой трепал ветер. Полли немигающе уставилась на реку. Досчитала до ста. Потом посмотрела. Мистер Лерой уже исчез, но это был он, точно он. Теперь Полли знала, кого благодарить за то, в каком положении она очутилась.

Она повернулась и побрела по мосту обратно. Нельзя допустить, чтобы мистер Лерой смотрел на нее и злорадствовал. Только как теперь быть? У конца моста висело объявление: «Добрые самаритяне» и телефонный номер. Однако денег на телефонный звонок у Полли уже не было, а даже если выпросить мелочь у прохожих и позвонить, все претензии будут к папе. То же самое произойдет, если она сдастся в полицию или попытается все объяснить на вокзале. Доберутся до папы и выставят его на позор – и Полли тоже. А Джоанна еще сильнее округлит глаза. Ну и пожалуйста, но главное – все это устроил мистер Лерой. И надо что-то делать.