Однако больше всего Полли смотрела на мистера Линна… то есть на Тома. Она понемногу начала называть его в мыслях Томом, ведь еще три человека тоже называли его так. Полли ни разу не видела, как он играет на виолончели, не считая той секунды на экране телевизора. Он сидел, смешно обвившись вокруг своего инструмента и наклонив голову, чтобы купаться в звуках виолончели. Одна огромная рука искусно перебирала струны и иногда уверенно вибрировала – правда, очень похоже вибрировали руки у всех четверых, – а потом переходила в другое место, а смычок тем временем словно бы вырезал из виолончели совершенно неожиданные звуки. Раньше Полли считала, что виолончель только аккомпанирует, что она громкая, но скучноватая. И действительно, мистер Линн иногда заставлял ее пыхтеть и урчать, но это было далеко не все. Полли подумалось, что он способен извлечь из своего инструмента что угодно: и мелодичный стон, и высокие звуки, близкие к диапазону альта Анны, и деликатный полушепот, и нежный возглас, и жестяной перезвон. Но сильнее всего удивил и восхитил Полли колокольный гул в середине. Он понравился ей даже больше, чем те места, когда Сэм или Эд выдыхали: «Ну, Том, поднажми!» – и музыка вдруг разливалась волной, и не верилось, что играют ее всего четыре музыканта.

«Повезло мне», – подумала Полли. История с папой и Джоанной произошла словно бы месяц назад, а не сегодня утром. А насколько ей повезло, Полли в полной мере оценила, когда слушала разговоры музыкантов – все четверо подавались при этом вперед и показывали в ноты на пюпитрах смычками. Обычно они говорили при этом что-то вроде: «Сэм, внимательнее следи за Анной, когда она делает здесь синкопу», или: «Том, может, лучше начать форте здесь, а не здесь?», или: «Хорошо. Теперь снова с ре». Однако и кроме этого они говорили много всякого, из чего Полли стало ясно: о концерте их предупредили совсем недавно, вчера поздно вечером, поскольку квартет Херцога, который должен был сегодня выступать, весь поголовно свалился с гриппом. Они радовались случаю выступить, но все же волновались. Если бы не это, они бы сегодня уехали в Лондон.

Наконец они положили инструменты и потянулись. Эд сказал: «Ну, вроде уже приемлемо», а Сэм: «Умираю с голоду».

– Мы с Полли, наверное, поедем, – сказал мистер Линн. – Приглядите за виолончелью, ладно?

Полли с сожалением встала. Ей хотелось после всего этого послушать настоящий концерт.

– Постойте, – вспомнила Анна. – Деньги. – А, да-да. Ну-ка, скинемся для Полли по кругу, – сказал Эд. – Ей же надо еще поесть в поезде, правда?

Все дали Полли по фунту. От благодарности она чуть снова не расплакалась.

– Да ладно тебе, – сказала Анна. – У нас есть деньги, вот и все. А у тебя нет. Я пригляжу за виолончелью, Том.

Полли и Том вышли из зеленого гардероба с облупившимися стенами вместе с Эдом и Сэмом, которые решили поискать что-нибудь перекусить.

– А нам придется искать машину, – сказал мистер Линн. – Я ведь оставил ее где-то поблизости…

На улице к этому времени уже стемнело. Мистер Линн забрал у Полли сумку, и они с Эдом и Сэмом разошлись в разные стороны.

– Я ее видела, – сказала Полли. – Иначе я бы не узнала, что вы в Бристоле. Там квитанция за неправильную парковку.

– Машина к ним привыкла, – отозвался Том. – Где она?

– Я не знаю точно, – призналась Полли.

– Ну, тогда хорошо, что у нас есть время, – сказал он.

Они перешли две оживленные дороги, которые успели стать еще оживленнее. Благополучно достигнув другой стороны, Полли с надеждой спросила:

– Как вы думаете, вы могли бы жениться на Анне?

– Увы, даже и не мечтаю, – весело ответил мистер Линн. – У Анны на сей счет свои представления.

Они свернули на узкую улочку со старыми домами – Полли была уверена, что это та самая улица, где она видела железного коня, – но улица была пуста, сплошные синие сумерки и оранжевые фонари. Там их поджидал ветер. Он швырнул волосы в лицо Полли, захлопал курткой Тома. Ветер катал и расшвыривал мусор в сточном желобе, вдоль которого они шли. Полли вспомнила, как целое утро брела на ветру. А теперь она, оказывается, могла говорить о папе с Джоанной, не боясь расплакаться, – и стала рассказывать все Тому, сначала перекрикивая ветер, а потом уже обычным голосом, когда они свернули на другую узкую улочку, где ветер был потише. Машины не нашлось и там. Вдоль улицы им вслед тихонько катились клочья бумаги и сухие листья.

Услышав о серой в золотой цветочек туалетной бумаге, мистер Линн коротко хохотнул.

– Жалко, я не знал, что ты здесь и тебе так плохо, – сказал он потом.

– Вот о чем я и думаю, – отозвалась Полли. – Если у человека нет знакомых вроде вас, что тогда?

– Один Бог знает, – ответил Том очень серьезно.

Дальше они шли в молчании. Мусор шуршал и метался на ветру у них за спиной. «Будто за нами бегут какие-то маленькие существа», – подумала Полли, словно во сне.

Дойдя до конца улицы, они очутились среди домов из миллиметровки, и ветер взвыл с новой силой.

– Не здесь, – сказала Полли. – Улица была старая.

– Это я помню. В жизни не бывал в таком запутанном городе.

Мистер Линн повернулся обратно. И оцепенел – Полли это сразу почувствовала.

– Пожалуй, нам лучше идти, куда шли, – осторожно проговорил он.

Полли тоже повернулась и посмотрела вдоль улицы. Секунду назад она чувствовала себя как во сне, а теперь сон стал страшным. На миг она потеряла способность двигаться – это часто бывает в кошмарах. Посреди темной улочки мусор с шуршанием медленно громоздился в кучу и медленно и целеустремленно приобретал очертания чудовища из страшного сна. Виной тому мог быть и ветер, только он был ни при чем. Слишком уж целеустремленно все происходило. Пластиковые стаканчики, пакетики от орехов, листья и обертки взмывали ввысь и занимали свои места в колоссальной фигуре, похожей на медведя. На глазах у Полли кусок обоев поднялся над землей, словно медлительное привидение, и у чудовища появилось лицо, которое уставилось прямо на Тома и Полли. Том схватил замершую девочку за запястье и потащил прочь, поближе к высотным домам. Нет, бежать они не стали, но шли широкими шагами и со всей возможной скоростью. Оба то и дело оборачивались. Мусорное чудовище шло за ними, взбухая на шелестящих человечьих ногах.

– Что нам делать? – спросила Полли. – Бросить в него горящую спичку?

Она все посматривала через плечо. Чудовище, шелестя, надвигалось на них против ветра.

– Я об этом тоже подумал, и, по-моему, не стоит, – ответил мистер Линн. – Вдруг оно загорится и погонится за нами. Давай пойдем туда, где побольше людей.

Они вышли за высотные дома и очутились на торговой площади. Она была большая, мощенная плиткой и ярко освещенная, окруженная сияющими витринами. Там было много народу, все шли, пригнув головы от ветра, и куда-то спешили – кругом слышался топот. Мусорное чудовище погналось за ними еще быстрее, широкими скачками, а во время скачков оно меняло обличье. Каждый раз, обернувшись, Полли видела чудовище все яснее. Она видела пустые промежутки между крутящимися в воздухе старыми газетами и скачущие в них пакетики от орешков рядом с сухими листьями. Чудище на ходу вбирало в себя мусор. Каждый раз, когда Полли смотрела на него, оно становилось крупнее, у него отрастали новые ноги, и оно не распадалось и таращилось на них все тем же газетным лицом.