На этом моменте я хотел бы завершить свое выступление.

Вопрос:

— Моральные ценности — когда они были в капиталистической системе, в какие времена?

И.В. Костиков:

— Моральные ценности, я считаю, базировались на известных библейских ценностях, что воровать — это плохо. Мы можем сейчас уйти в глубокие философские вопросы по поводу первоначального накопления капитала и так далее. Но современный капитализм и институт современного акционерного общества, современного состояния базируется на том, что каждый является владельцем. Владельцы зарабатывают деньги, все в этом процессе участвуют. Я считаю, что механизм, на основе которого это было все придумано, базировался на определенных ценностях. Все эти ценности ушли на задний план. На сегодняшний день проблема, которая существует, — на мой взгляд, связана именно с этим.

Я хотел бы сказать, что, если не соблюдаются механизмы надзора за соблюдением моральных ценностей, то возникают регулирующие институты — и мы видим надзорные органы, финансовые органы контроля, и так далее, и тому подобное.

Георгий Геннадьевич Малинецкий:

— Дорогие коллеги. Видимо, в этой аудитории я — самый большой пессимист. Дело в том, что все, что касается кризиса, проявляется в гораздо более серьезных вещах.

В том, что касается нашего собрания, было бы идеальным, если бы мы могли сказать, как Вася и Петя, что «есть такая партия». Но прежде чем это сказать, нужно сказать о функционале — «мы наш, мы новый мир построим». Вот здесь как раз проходит основная линия разлома. Первая линия разлома — реальность против виртуальности. Вторая — вперед или назад.

Посмотрим, что происходит сейчас? Если мы посмотрим не на финансовый кризис, который по сравнению с тем, что происходит на глобальном уровне, очень небольшая вещь, а, допустим, на народонаселение мира, мы увидим: в течение двух тысяч лет оно росло по очень крутой кривой вверх. Эта кривая на протяжении жизни одного поколения резко выгибается.

Наш прежний мир и нынешний мир — различие в двух миллиардах человек.

Я совершенно согласен с тем, что нынешняя эпоха находится в стадии роста. Мы сейчас ограничены некими пределами, и теперь надо понять, что это за пределы. Во-первых, мы остановились в росте, потому что не можем расти с теми коэффициентами, с которыми росли раньше. Нам нужно найти какое-то стационарное состояние, на котором мы будем жить. Возможно ли вообще это для человечества? Если оно будет, то каким будет?

Мы перерастаем в свой виртуальный мир. Человек будет внутри себя путешествовать около телевизора, около компьютера, около следующих за компьютером вещей, которые еще не изобретены. Мы его вынимаем из настоящей реальности, из отношений с друзьями, из самореализации, как мы ее понимаем, из всей шкалы смыслов и ценностей, и мы его кладем, как в фильме «Матрица», в некую капсулу. Фильм случился-то пророческий. Вы говорили о том, что многократно возрос поток информации. Действительно, многократно. Но какая это информация? 80 % всей информации в Сети — это наркотики и порнография. Вся эта гигантская сфера работает.

Получилось следующее. Мы говорим, что даем человеку некую виртуальность как кресло. Он нажимает на рычажок, ему дают еду и так далее. Это хорошо. Это один вариант. Я так понимаю, что это сейчас и есть мейнстрим. Для того чтобы реализовать его, были остановлены все остальные технологии XX века. В сущности, мы сейчас живем всем тем, что создал XIX век.

Патент на мобильный телефон был получен в 1902 году — это почти XIX век — начало XX века. Самолет, автомобили. Практически все, что у нас есть, — это XIX век. Специально наши коллеги поинтересовались, а как развивались науки в XX веке? Был выявлен очень интересный момент. В частности, было отмечено, что пик в естественных науках, в частности в химии, был пройден в 1940-е и 1950-е годы, а потом — резкий спад.

Ощущение следующее: наука сейчас оказалась резко остановлена. Поэтому возникает следующий вопрос. Мы говорим о развитии капитализма или социализма, но важно самое главное — а какой человек будет жить в этом новом мире? Какой человек способен будет жить?

И возникает следующая вещь. Вне того, что раньше было в отношении технологий. Раньше технологии были подстроены под человека, а теперь наоборот. Человека обстругаем под некий мир и под некие технологии.

Поэтому естественно, что сейчас идет очень жестокая схватка виртуальности и реальности. Мы прекрасно понимаем, что единственная власть — это четвертая власть. Это — одна линия разлома.

На мой взгляд, если мы противопоставляем реальность и виртуальность, то ни у нас, ни у мира нет никаких шансов. Почему человеку нужна семья? Почему ему нужно общество? Почему ему нужна страна? Потому что они его защищают и удовлетворяют его потребности. Но если это все можно будет сделать с помощью некоего ящика, компьютера, то ему это становится все уже не нужно. Более того, если технологии будут развиваться так, как они развиваются, то скоро все можно будет делать в пределах одной комнаты. Поэтому каждому конкретному человеку уже не будет нужно ничего. Это будет тупик.

Альтернатива этому есть: нам нужно четко сказать, что, ребята, мы чуть-чуть зашли не туда. Мы обесценили, мы уничтожили массу видов искусства. Мы уничтожили массу видов спорта. Мы уничтожили массу видов общественной деятельности. Уничтожили шахматы — это очень наглядно. На самом деле, мы уничтожили все виды спорта. Более того, в отношении спорта — здесь очень наглядный пример. Бег на 100 метров: первый мировой рекорд был достигнут в 1933 году. Сейчас речь идет о том, что здесь анаболики, новые костюмы, и мы чуть-чуть сдвигаемся. Мы уже приблизились к границе, когда это теряет смысл. К сожалению, сейчас по всем направлениям мы приблизились к тем границам, где мы теряем смысл.

Здесь возникает очень принципиальный вопрос: а что же это такое — человек? Доселе главный императив XX века был — «нам нет преград ни на море, ни на суше». Мы стали умнее, чем были вчера. Человек — очень ограниченное существо. Он в состоянии, во-первых, воспринимать не более пяти факторов, сколько бы там ни было решений. Он в состоянии следить не более чем за пятью меняющимися картинками. Он в состоянии творчески взаимодействовать не более чем с пятью людьми одновременно. К сожалению, это так. У нас есть очень серьезные ограничения. Мы к ним уже подошли. Возникает вопрос: а что такое человек? Что остается человеку? Чем он должен заниматься?

Говоря в отношении экономики: честно говоря, эпоха экономики давно уже прошла. Потому что очень небольшой процент может кормить всех. Тогда спрашивается: ребята, а вот те люди, которые, грубо говоря, экономически не эффективны, — мы как с ними? Пусть живут и как-то развлекаются по-своему.

Не важно — гандболом занимаются, политикой занимаются. Ведь их как-то надо занять, чтобы они не бездельничали и не ходили по улицам. Или постоянное образование в течение всей жизни, или они вовсе не нужны? Вот это — очень важный вопрос.

Существенен и вопрос о направлении развития: вперед или назад? На мой взгляд, сейчас реализуется как раз вариант «назад». Сейчас ключевые исследования, которые нужны человеку, — исследования, связанные с энергетикой, с питанием и с развитием, — они все жестко остановлены. Мы сейчас исходим из худшего сценария — то, что человек ни на что не способен. Что наука XX века нас обманула. Она не дала возможности найти дешевую и чистую энергию. Она не позволила построить стройную систему управления. Вообще, наука в XX веке дала очень немногое. Так что на нее особо надеяться не надо.