Страшный, как упырь, и дерганый, он молча отчаливает к лифту и поднимается в свой одинокий номер. Чешу обратно на просторную, благоустроенную колинтонскую виллу Маккоркиндейлов, оставшуюся без хозяина дома. Крякнутая Карра выносит мне мозг, выпучивает глаза-плошки, будто с них веки посдирали, и свирепо скрипит зубами, а ее щачло напоминает мне тот случай, когда я напоролся на нее и ее дружбанов в «Резерекшне». Ё-мое, сколько лет прошло?

– Но откуда ты в курсах, чё он вернулся? Ты иво видел?

– Нет, – гоню, решая, что, если ей сказать, это еще больше поставит под угрозу и так отчаянную затею. – Но его сто проциков засекли, известно из надежных источников.

– Кто? Скажи мне, кто его видел?

– Пара человек. Он сел в таксо к моему дружбану Терри. – Придумываю еще одну безобидную малую брехню. – С «Фильмхауса» вышел. Слушай, за этим я сюда и приехал – найти его.

Судя по матовому блеску ее выпученных лампочек, Карлотта чем-то обдолбанная. Черные волосы жирные, и видны седые корни – раньше она никогда себе такого не позволяла.

– Это нас отдаляет, – молит она, будто со скрипом открывается крышка гроба.

– Слушай, ты в стрессе, иди приляг.

Уголки ее рта опускаются, и она рыдает. Обнимаю ее, и она валится, как марионетка, у которой обрезали нитки. Приходится практически отнести ее вверх по лестнице и уложить в кровать. Целую ее потный лоб.

– У меня все под контролем, сеструха, – говорю ей.

Хотя Карлотта забалдела от наркоты, лицо у нее все равно похоже на хорошо отлупленную пятую точку, и она смотрит на меня из-под одеяла маленьким, загнанным в угол зверьком, будто собираясь быкануть. Я рад, что сваливаю. Зачем драматизировать? Ё-мое, она же еще симпатичная баба и легко найдет себе пару. У нее останется домина, ну и алименты на парня, пока он не уйдет из дома с хорошим дипломом, который обеспечит заманчивую работу в сфере розничных продаж. Потом она может разменяться на уютную квартирку с молодым любовником, наверное, c ежегодными мусипусичными секс-турами на Ямайку в придачу, просто чёбы держать жеребчика в тонусе.

Когда спускаюсь, меня уже караулит Росс, и его умоляющие глаза горят сквозь целый лес угрей. Всякий раз, как вижу его, этот малой говнюк спрашивает, когда уже получит свою дырку. Если бы законы естественного отбора работали как следует, он бы остался целкой на всю жизнь. Как и Рентон должен был остаться. «И вот что я получаю за попытки объебать природу».

– Ты грил, в следущий раз, как приедешь.

Вовремя звонок прозвенел! Хватаюсь за телефон, машу Россу, чтобы помолчал, и выхожу во двор. Что вовремя, то вовремя! Сайм наконец-то удосужился предложить мне помощь по этому вопросу.

– Твоя малая проблемка скоро разрулится, – заявляет он, когда я захожу за сарай, подальше от назойливого взгляда горемычного малого шибздика, который пялится на меня в окно.

– Спасибо, Вик, – говорю этому мордовороту, ежась от холода, – но давай я тебе перезвоню. Может, улажу это дело своими силами. Я немного отвык от эдинбургских раскладов, но у меня еще есть рабочая адресная книжка, – заявляю я, как вдруг шалава с мясистыми буферами из соседнего дома распахивает окно дальней спальни и оттуда вырывается песня Тиффани «Теперь мы, походу, одни»[45]. Это типа такой заманухи?

От хибары несет креозотом, а Сайм буркает что-то нечленораздельное. Это может быть как насмешка, так и похвала – не знаю, да мне и по барабану.

В общем, выполняю долг чести. Сажаю Росса в такси – не к Терри, у этого человека ноль такта, если дело касается чужих сексуальных связей, – и мы катим в тот самый отель, где селился Рентс, бронирую номер онлайн и звоню Джилл, чтобы встречала нас там.

Мы чутка пережидаем, пока она не появляется в узкой обтягивающей юбке, в черно-белой полосатой кофте, с короткой стрижкой и темно-пурпурной помадой. Знакомлю их, и в глазах у Росса стояк, но Джилл он не цепляет, а, наоборот, вызывает брезгливость.

– Разбежался, блядь, – говорит она, отводит меня в сторону и цедит в ухо: – Он же не бизнесмен!

Росс похож на угрястого предпубертатного Аледа Джонса на встрече со своими новыми приемными родителями Фредом и Роуз Уэст[46].

– Да он вундеркиндище, юная птица высокого полета – такой персонаж типа младшего Уильяма Хейга[47] на собрании Консервативной партии.

– Я не педофилка, – обрубает она, и у Росса дрожат губы.

– Девицы детотрахами не бывают, – говорю ей. – Вряд ли в Корнтон-Вейле[48] есть крыло для зверюгинь. Ты просто ломаешь парню Лоуренса Уэлку. Социальная услуга, в натуре.

– Отъебись…

– Да брось, детка… непрофессиональное поведение, – говорю ей, а несчастный малой фон-барон стреляет глазами то на меня, то на нее.

– Угу, с твоей стороны. Я-то думала, «Коллеги» – элитное эскорт-агентство, а не про дибильных малых шкетов, которым перепихнуться не с кем. – И она оборачивается на этих своих шпильках и сваливает.

– Логично, – говорю ей вдогонку, – мы можем что-нибудь придумать, – но она не слушает: уже слиняла нахуй.

В общем, я вынужден занырнуть обратно в клоаку и принять предложение Сайма. Это единственный способ заткнуть писклявые малые мудя. Ирония в том, что он присылает в отель Жасмин – ту самую чикулю, что трахнула Россова старика. Я так думаю, в этом есть некая поэтическая симметрия!

Жасмин окидывает Росса взглядом. Тот похож на узника, которого ведут в общую спальню в Освенциме.

– Оставлю вас, ребят, чутка наедине, – скалюсь я.

Росс собирается что-то сказать, но Жасмин берет его за руку.

– Все хорошо, милый. Расскажи о себе.

А эта девица шарит в своем деле. Отваливаю и спускаюсь в бар на первом этаже.

В общем, через тридцать пять минут, когда я как раз осилил половину третьей «Стеллы» и «Гардиан», Жасмин спускается одна.

– Оформили, – говорит она. – Одевается.

– Класс, – говорю ей, подсовывая еще двадцатку поверх оговоренного тарифа.

Она смотрит на меня с легким разочарованием и уходит. Дай я стольник, она посмотрела бы точно так же. Мне не хватило смелости сказать ей, что это был сын того чувака, с которым она записала секс-видео и которого ее босс теперь шантажирует.