О Зданевиче она почему-то больше не думала. Вернее, она думала о нем после того памятного дня рождения мужа довольно продолжительное время. Когда она опять-таки постаралась быть честной с собой, то сделала очень неутешительный вывод. Оказывается, ненависть к Кате, которую она культивировала всю жизнь, была самым сильным чувством, которое она когда-либо испытывала. Сильнее, чем любовь в Зданевичу, и даже, возможно, сильнее любви к дочери. Вот она живет сейчас без Машки и ничего, не умирает. А Антону вообще, как оказалось, отводилась всего лишь роль инструмента в борьбе с «подругой». И «инструмент» сработал на славу. Вера знала, что Катя с ним, с «инструментом», больше не встречается, а крепкая ее семья с Корзуном разбита и, вероятно, восстановлению не подлежит. Вере бы радоваться, но ее пугал образовавшийся вокруг нее вакуум эмоций. Если некого ненавидеть и некого любить, то чем жить?

Однажды, прослонявшись до вечера по пустой гулкой квартире, она решила поехать в фирму к Валентину Корзуну. Она явилась к нему в офис к половине седьмого, зная, что в это время он обычно заканчивает работу. Секретарши уже не было на своем рабочем месте, и Вера, не церемонясь, прошла в кабинет к мужу Катерины. По-прежнему огромный, но некрасиво съежившийся, Валентин сидел за своим массивным антикварным столом красного дерева и пил водку. Перед ним стояли на две трети пустая бутылка «Парламента», порожняя хрустальная стопочка, а на щербатом блюдце (чашка валялась на боку рядом) лежал порванный на куски лимон. Вера представила себе, как Корзун своими мощными пальцами драл его в клочья, а по сторонам летели брызги, и ей стало кисло во рту и неуютно в собственном теле.

Валентин поднял на нее неожиданно трезвые глаза и выдохнул:

– А-а-а… Явилась, инфернальная женщина… Видишь: пью вот и не пьянею… Такая вот петрушка… Довольна?

– Давай вместе выпьем, – предложила Вера. – Может, на пару-то и опьянеем?!

Валентин пожал квадратными плечами, вдел кончик мизинца в колечко ручки простой белой чашки, выдул из нее воображаемую пыль, поставил перед Верой и заполнил до краев «Парламентом». Потом слил в свою стопку остатки водки, чокнулся с чашкой и задушевно сказал, пристально глядя в глаза Вере:

– Ну, мать, за тебя! Не каждой удается разметать по сторонам целых три семьи! Ты смогла! Уважаю! За тебя! – И он залпом осушил свой стопарик.

Вера посмотрела в глубину предложенной ей чашки. Не так давно из нее кто-то пил кофе. Его засохший коричневый ободок, очертивший периметр емкости, уже начал размываться водкой и змеиться вверх бежевыми нитями. Вера удивилась, что не испытывает никакой брезгливости. Пожалуй, жаль, что в водке растворяется кофе. Лучше бы это был цианистый калий. Она качнула чашкой. Водка приобрела нежный бежевый оттенок. Вера резко выдохнула и выпила сразу все.

– Уважаю! – еще раз сказал Корзун и собственноручно засунул ей в рот кусок лимона.

Глаза у женщины чуть не выскочили на лоб, то ли от чрезмерной дозы алкоголя, то ли от кислоты лимона. Когда она наконец продышалась, Валентин, который с большим интересом наблюдал за процессом, спросил:

– Почто пришла, старуха?!

И Вера поняла, что он все-таки здорово пьян. Ее водка не взяла, хотя… может, еще рано. Стоит подождать «прихода» или сказать сейчас? Пожалуй, можно и сейчас. Вера зачем-то заглянула в пустую чашку и предложила:

– А может, Валь, нам с тобой объединиться?

– Это в каком же смысле? – удивился Корзун. Он хотел подпереть щеку рукой, облокотившись о стол, но промахнулся и чуть не свалился со стула.

– В прямом, – ответила Вера, прислушалась к себе и почувствовала, что в голове слегка замутилось. Она обрадовалась. Радость стимулировала процесс «прихода», и женщине стало смешно. Пришлось рассмеяться.

Валентин посмотрел на пустую бутылку, и, похоже, ее пустота его огорчила. Он взял освободившуюся тару в ладонь, посмотрел на всякий случай на просвет и небрежно бросил себе за спину. Толстостенная фирменная бутылка тюкнулась о раму с цветной фотографией Медного всадника и невредимой упала на мягкий ковер кабинета. Зато Медный всадник слетел с одного крючка, покачался на другом и застыл в положении, когда вытянутая рука самодержца весьма недвусмысленно указала Вере на дверь. Она показала Петру изящный кукиш и спросила Корзуна:

– Ну зачем тебе, Валь, жена-шлюха? Твоя Катька горазда путаться с кем угодно. Ну… когда с этим нашим Зданевичем, так это еще можно понять, верно? Школьная любовь и… все такое… Но разве Славку моего ты можешь ей простить?!

– Так она ж его любит. – Валентин развел руками, всем своим пьяным видом демонстрируя невозможность держать ситуацию под контролем. – А любовь, Вера, я тебе скажу… это страшная сила…

– Ну я смотрю, ты вообще ничего не соображаешь, – констатировала Кудрявцева, которая почувствовала, что тоже уже с трудом ворочает языком. – Она ж Славку не любит… Она же все это… чтобы меня уесть… А любви у нее ни в одном глазу! Я же говорю, что жена твоя – шлюха… А потому предлагаю наплевать на них со Славкой и тоже поехать…

Вера никак не могла вспомнить, куда ее муж возил Катерину, и застыла, напряженно перебирая в уме подходящие к случаю названия заведений. Валентин из всего ее монолога уяснил себе только последнее слово, а потому коротко спросил:

– К-куда?

– А… черт его знает… Предаваться разврату… – заключила Вера, так ничего и не вспомнив. – Мы ведь должны отомстить Катьке!

– П-поехали мстить, – согласился Корзун.

Он с трудом выпростал свое большое тело из кресла, довольно ловко обогнул стол и, слегка пошатываясь, пошел к выходу. Вера поспешила за ним. На стоянке у здания фирмы Корзуна стоял его черный «Форд», за рулем которого дремал водитель – молодой парень, весь в джинсе и заклепках. Валентин рванул дверцу. Парень ткнулся козырьком кепки в руль и тут же пробудился.

– Домой? – совершенно бодрым голосом, будто вовсе и не спал, спросил он своего босса.

– Н-нет! – Босс потряс пальцем перед самым носом шофера так, что тот вынужден был отпрянуть и не без опаски спросить:

– А куда?

– Куда… – Валентин качнулся, зевнул, передернул плечами и ответил: – Он еще спрашивает!! В этот… как его… в рассадник!!

– В рассадник… чего? – опять осторожно спросил парень.

– Нет, мать… ты только погляди на него… – Корзун обернулся к Вере. Его снова качнуло, и он вынужден был опереться на ее плечо. У женщины резко подогнулись колени, и, чтобы не упасть, ей пришлось привалиться к дверце машины. Валентин по-детски шмыгнул носом и дал, как ему казалось, исчерпывающие разъяснения бестолковому водителю: – Я тебе русским языком говорю, что мы сейчас едем в рассадник… этого… как его… разврата… и в эпицентр… п-порока… Правильно, Вера?

Она кивнула, а парень еле слышно спросил:

– А это… где, Валентин Сергеевич?

– Вера! Быстренько объясни человеку, где это… и… поехали, а…