– То есть как свободная?

– А то ты не знаешь? – осклабился папенька. – Ой! И чего прикидываешься?! Вячеслав Андреевич сказал, что ваша дочка с мужем живут совершенно в другом месте, что он тоже уходит совершенно в другое место, и, таким образом, нам с тобой места в этой квартире будет вполне достаточно!

– Как уходит в другое место? – наконец вышла из ступора Вера. – В какое еще другое место?

– Вот этого он мне не сказал. Должно… к другой бабе, потому что с тобой, Вероника, жить – это все равно что с гремучей змеей!

– Это он тебе сказал? – угрожающе спросила Вера.

– Это я и без него знаю! – совершенно не испугался папенька.

– Ну так и убирайся отсюда! – взвизгнула Вера. – Гремучие змеи – они ядовитые!

Николай Петрович опять молодо и заливисто расхохотался:

– Ох, Вероничка, у меня яду поболее твоего будет! Ты ж меня знаешь! Это ж я сдуру квартиру проморгал: от безумной любви к этой Татьяне… Такая женщина! Если б ты только ее видела! Такая! – Он опять попытался изобразить руками ее красоту и мощь, но понял, что до дочери может все-таки не дойти, и уточнил: – Ты против нее – мокрая курица и жалкая серая вошь… при всей твоей… гремучести…

– Врешь ты все!! – бросила ему Вера. Она уже как-то притерпелась к отцовской вони и подошла к нему близко-близко.

– Про Татьяну-то? И не думаю! Да вот хоть сама к ней сходи! Отобьешь квартиру – съеду! Так и быть! Только у тебя ничего не выйдет, потому что Татьяна…

– Ты врешь, что Славка ушел от меня! – перебила его Вера.

– Зачем мне врать? Он при мне собирался… Две сумки вещей натолкал… Вот… а спиннинг этот, – и он показал рукой на то, что так и сжимала в руках дочь, – мне подарил.

– Подарил? – захлебнулась от унижения Вера. Она помнила, как по-детски радовался Слава, когда они с Машкой в прошлом году преподнесли ему эту удочку на день рождения.

– Ну да! – с гордостью произнес Николай Петрович. – Я похвалил спиннинг, а он протянул его мне и сказал: «Владей!» Нежадным мужиком был твой бывший муж. Зря ты его ухайдакала, Вероника!

Вера отвернулась от отца и подошла к окну. Николай Петрович еще что-то говорил, но она уже не слышала. Она до боли в пальцах сжимала спиннинг и никак не могла осмыслить все то, что с ней произошло. Неужели она проиграла? Или все-таки выиграла? Славка от нее ушел, но еще может и вернуться. Он всегда любил ее. Она это чувствовала. Женщина не может не чувствовать… А что возил Катьку по всяким пошлым лав-отелям, так что из этого? Наплевать и забыть! Она, Вера, может устроить Славке такую «лав» без отеля, в собственной квартире, что он забудет и Катьку, и всех других женщин, если они у него были. А к Корзуну она больше не пойдет! Ну его! Дело уже сделано! С Катериной у него полный раздрай! Пусть Валентин пьет себе… или не пьет… Это уже Веру не касается. Она завтра же попытается разыскать Славку… хотя бы и через Машу. Придется к ним зайти… Или не заходить… Можно у Маши спросить по телефону, а телефон узнать… Где же его узнать? В питерской базе данных Машка с Андреем прописаны по старым адресам… Впрочем, не стоит сейчас забивать себе этим голову! Она обязательно найдет Славку!

Вере показалось, что она выудила из хаоса мыслей одну единственно нужную, а потом вдруг сникла. А нужен ли ей Славка? Она ведь его не любит. Не любила никогда. Так… Терпела возле себя. Сначала за «политическое» убежище, потом как неплохого любовника и отличного отца Машке. И Корзуна не любила никогда. Завидовала Катьке, что муж ее удачливей Славки, всего добивается первым, а Кудрявцев, как ни крути, все у него в подмастерьях, хотя и признан официально партнером. Да и внешне Валентин всегда выглядел более внушительно, а потому всегда значительней Кудрявцева. Но ни огромный рост, ни мужская мощь не привлекали к нему Веру как женщину. Она и в ту единственную с ним близость на пляже у Петропавловки не испытала ничего особенного, кроме морального удовлетворения. Славка в этом смысле был лучше, изобретательней и ласковей.

Нет. Она не пойдет искать своего бывшего, как сказал отец, мужа. Он действительно бывший. Не стоит больше ворошить прошлое. От этого ничего хорошего не получается. Вот она, Вера, попыталась еще раз возродить свою юношескую любовь к Зданевичу, и что? Кроме ненависти к Катерине и в десять раз увеличившегося желания отомстить им обоим, она не смогла более испытать никаких сильных чувств. Возможно, если бы Антон в этот раз выбрал ее и влюбился, она сбежала бы от него после первой же ночи. Что он мог ей дать, кроме объятий и ласк? Это все нужно телу. А душе? Неужели ее душа может жить только ненавистью? Если так, то пища для души найдется! Вере есть для чего жить. Она глубоко вздохнула и с решительным лицом повернулась к отцу, опять уже мирно задремавшему в кресле.

* * *

Катя проснулась, но подниматься с постели не хотела. Наступил очередной ненужный ей день. Если она сейчас встанет и пройдет в пустую гулкую кухню, то убедится, что Валентин опять ничего не съел из приготовленного ему на ужин. К чему такая странная семейная жизнь? Наверно, надо разводиться и разъезжаться. Конечно, при этом на ее бедную голову свалится куча проблем. Например, ей все-таки придется устраиваться на работу. По диплому она учитель истории, но работала по специальности недолго. Выйдя замуж за Корзуна, Катя сразу оставила школу.

Нынче историю преподавать весьма трудно. Чтобы быть в классе на коне, надо сформировать собственные мировоззрение, убеждения и свой оригинальный (или не очень) взгляд на давно прошедшее и происходящее сейчас. Катя уже давно была аполитична. В начале семейной жизни она еще как-то пыталась вникать в суть меняющихся, как в калейдоскопе, событий, формировала мнение и даже представляла, как бы она комментировала в классе то, что происходит в стране. Читая в прессе всяческие разоблачительные материалы, касающиеся русской истории, Катя с чем-то соглашалась, что-то возмущало ее до глубины души, и она даже прикидывала, как излагала бы собственные взгляды у школьной доски. Постепенно заботы о сыне и муже атрофировали у нее способность к аналитическому мышлению.

Пожалуй, преподавать она не сможет. А что она вообще сможет, домохозяйка, привыкшая сорить деньгами и никогда не считать их? Да ничего! Впрочем, почему это ничего? Катя вполне может выполнять какую-нибудь неквалифицированную работу. Вчера, например, она проходила мимо местного почтового отделения. На окне было прилеплено скотчем объявление, что им требуется оператор. Что за оператор, не уточнялось, но вряд ли работа на почте очень уж сложна. Пожалуй, завтра стоит туда наведаться. Жить дальше, как сейчас, нельзя.

Катя отбросила одеяло и, тяжело вздохнув, отправилась варить себе кофе прямо в пижаме. А что? Дома все равно никого нет. Валентин, конечно, уже уехал. Вчера он, правда, вернулся невероятно пьяным. Слово «вернулся», пожалуй, даже не подходит для обозначения процесса его возвращения. Его практически принесли на себе двое каких-то незнакомых мужчин и водитель Юра и с трудом взвалили на кожаный диван в его кабинете. Мужички так умаялись, что Катя даже дала им за работу по «стольнику», хотя они и не просили. Они взяли, потому что понимали: заслужили.