Корзун отпихнул женщину от дверцы, затолкался в машину и с блаженством на лице откинулся на сиденье. Вера села рядом с ним и почему-то вдруг сразу вспомнила, куда Кудрявцев возил Катю. Она радостно хмыкнула и весело приказала вцепившемуся в руль водителю:

– Вперед, м-молодой человек! В самый лучший лав-отель!

Молодой человек почему-то не вдохновился и, уже чуть не плача, опять спросил:

– Это где находится-то?

– В твоем возрасте ты должен суметь отвезти нас туда с закрытыми глазами! – заявила ему Вера. – Вперед! Это где-то на шоссе…

– На каком? – Судя по всему, по бестолковости корзунскому шоферу не было равных, по крайней мере в Питере. – На Московском, на Киевском, Мурманском или, может, на каком-нибудь другом?

– Знаешь, Валь, – устало проронила Вера, – мне кажется, тебе надо сменить водителя… Этот какой-то безмозглый…

После эдакого ее предложения парень так рванул вперед корзунский «Форд», что Веру с Валентином вжало в сиденье примерно с такой же силой, как космонавтов при запуске космического корабля. Молодой человек решил, что не позволит какой-то пьяной тетке распоряжаться его судьбой, и двинул в сторону Мурманского шоссе. Авось, найдется там какой-нибудь хоть самый завалящий отель. Лав или не лав – не имеет существенного значения. Босс со своей мымрой сейчас в таком состоянии, что и не разберутся, в какой отель он их привезет. А завтра утром он им скажет, что сами попросили привезти их именно сюда. Пусть попробуют доказать обратное.

Пока «Форд» петлял по улицам вечернего Петербурга, гнал по проспектам и пулей пролетал площади, Вера постепенно трезвела, а Корзуна развозило все больше и больше. Его голова безвольно откинулась на спинку сиденья, глаза остекленели. Он периодически дергался и заваливался всей своей расслабленной тушей на Веру. Она не без труда приводила его в прежнее положение, но при каждом повороте машины он заваливался на нее снова.

Когда «Форд» уже выезжал из города, женщина поняла, что ничего путного у нее с Корзуном сегодня не получится. Она уже совершенно трезво размышляла о том, что, скорее всего, с ним ничего не получится никогда. И в юности-то получилось с трудом.

…Однажды она будто бы нечаянно встретилась ему на Садовой улице. На самом деле предварительно Вера провела серьезную следопытскую работу по выявлению маршрутов ежедневного передвижения Валентина Корзуна по городу. Она выяснила, что после службы он обязательно едет в магазин «Диета» на Садовой, где затаривается продуктами. Именно на выходе из «Диеты» она, одетая в новый яркий сарафанчик с тоненькими бретельками, «случайно» и столкнулась с Валентином, ставшим всего лишь месяц назад мужем лучшей подруги. Но случайно встретившиеся люди после обмена приветствиями и краткого разговора обычно расходятся по своим делам. Вера не могла этого допустить. Она проявила недюжинные способности к усыплению бдительности молодого мужчины с одновременным его обольщением и завлечением в свои сети. В их липко-сладкой ячеистой структуре Валентин Корзун ненароком и увяз.

Вера затащила его в маленький полуподвальный ресторанчик рядом с «Диетой», якобы для того, чтобы выпить прощальную рюмашку за ее уходящее девичество. Через неделю они должны были расписаться с Вячеславом Кудрявцевым во Дворце бракосочетаний на улице Петра Лаврова, куда Катя Корзун заблаговременно была приглашена в качестве свидетельницы со стороны невесты.

Был август. Почти целый месяц стояла тридцатиградусная жара. При дикой влажности, которой славится город, воздух при такой температуре превращался в тропический, густой и липкий, как сироп. Горожане раздевались до пределов допустимого (а иногда переходили всякие пределы) и ощущали себя чуть ли не на пляжах Адриатического моря. Верин сарафанчик, хотя и являлся предельно допустимым приличиями, но при специально отрепетированных перед зеркалом движениях плечами словно сами собой спускались бретельки, и красивой формы упругая грудь обнажалась до абсолютно недопустимых пределов.

Задержавшись в ресторанчике гораздо дольше, чем рассчитывал Валентин, и выпив далеко не одну рюмашку, совершенно осоловевшие от алкоголя и духоты молодые люди поехали на пляж у Петропавловки. Там-то, под покровом сгустившейся уже почти осенней темноты все и произошло. Вера провела операцию так ловко, что Корзун здорово удивился, обнаружив себя в лоне подруги собственной молодой жены…

Валентин отбросил от себя Веру, как ужалившего его ядовитого скорпиона, но дело было уже сделано. Корзун лихорадочно одевался, а полуобнаженная Вера хохотала, привалившись к теплому боку Петропавловской крепости. Забеременеть она не боялась, потому что врачи в один голос говорили про почти полную непроходимость ее каких-то там труб и утверждали: дети у нее могут образоваться всего лишь в одном счастливом случае из ста. Случай с Валентином Корзуном оказался тем самым – счастливым и единственным из ста.

Вера почувствовала себя не в своей тарелке уже через несколько дней. Однажды она вынуждена была даже выйти из автобуса, потому что ее сильно мутило. Поверить, что с ней произошел тот самый «счастливый» случай, она не могла, и еще долго мучилась приступами тошноты, с которыми в конце концов и явилась к терапевту. Терапевт, убеленный сединами, но еще моложавый мужчина, даже не стал с ней объясняться, а велел провериться у гинеколога. Вера отправилась к гинекологу только для того, чтобы получить от него справку об отсутствии беременности и привлечь этой справкой профнепригодного терапевта к ответственности. Заключение гинеколога повергло Веру в состояние такого шока, что о терапевте она даже и не вспомнила.

Верин мозг под завязку загрузился проблемой: рожать или не рожать. В конце концов она решила рожать, потому что еще один счастливый случай из ста ей может и не выпасть. Не последним аргументом в пользу родов было и то, что все они: и супруги Корзуны, и Вера с мужем – были одной масти. Ребенок непременно получится черненьким и кареглазым, а потому никто никогда не догадается, кто его настоящий отец.

Вера долго мучилась размышлениями, сказать Корзуну, что вынашивает его ребенка, или нет. Она и не мучилась бы, и сказала бы сразу, чтобы Валентин на всякий случай всегда был у нее на крючке, если бы не Славка. Он так обрадовался, что у них будет ребенок, так носился с беременной женой, что Корзуну она решила пока ничего не говорить.

Но время объясниться с Корзуном все-таки настало, и Вера похвалила себя за выдержку, которая позволила ей использовать непреложный факт корзунского отцовства в особо выгодный момент. Когда Валентин практически встал во главе фирмы, а ее Славка еще кантовался в начальниках цеха завода, который, похоже, уже мало что значил для экономики страны, Вера приняла единственно правильное решение. Она явилась в роскошный уже и по тем временам кабинет Корзуна и все ему выложила. Он, конечно, долго кричал, что этого не может быть и что это надо еще доказать. Вера так спокойно согласилась на любые анализы, что Валентин понял: она не блефует, а говорит чистую правду.

– Ну и что ты от меня хочешь? – спросил он лучшую подругу своей жены.

– Я хочу, чтобы ты взял моего мужа к себе в фирму, – ответила Вера. – Завод, где он трудится, скоро прикажет долго жить, и Славке срочно нужно менять работу.