запечатлела поцелуй, который был легче крыла бабочки и больнее тысячи ударов.

– Я…

Холодно.

Почему я не спас ее?..

– Просыпайтесь. В самом деле, вы же не попугаи, чтобы засыпать, когда выключают свет! – возмущенный Ларс. Такой родной, такой хороший. Выдернувший меня из кошмара.

Сон? Это все было сном?

Но я до сих пор чувствую вкус поцелуя. И хочу еще. Хочу получить его в реальности.

Глава 9. Девочка в кошачьей маске

– Это все было сном? – в который раз спрашивает Кристал. – Всего лишь сном? Честно?

Молча киваем. Думаем.

Слишком реально для сна. Каждый это понимает, но не признает.

Антоша повторяет это вслух, и все опять соглашаются. Не у дел только Соха, но ему интересно, что же видели мы.

Черт, как же я хочу поделиться всем, но не имею на это никакого права. Не хочу причинять боль Антону. Он мне просто не простит поцелуй с Верой, пусть и фантомной. Тем более мое желание. Морщусь, жмурюсь, стараюсь не пересекаться ни с кем взглядом. Скорее всего, Тоша решит, что я этого желаю и хочу увести у него Верочку. Первое – правда, а вот второе уже ложь. Ничего не хочу, кроме… Кроме поцелуя. Хочу узнать, будет ли он таким же, как в этом видении. И желаю знать, о чем она говорила. О каком признании? Кем был тот, кто отвечал за меня?

Ничего не могу сказать. На губах я все еще чувствую вкус поцелуя. В реальности это было бы так же приятно?

Думаю, морщусь. Какой же я идиот. Столько пафосных слов, а стоило почувствовать нечто, чего я еще не пробовал, как оказался простым и приземленным мальчишкой.

Перестал смотреть в пустоту и перевел взгляд на Кристал. На ее трясущиеся руки. Ну, расскажешь что-нибудь?

Дрожит, обхватив себя за плечи. Кайса пытается ее успокоить, но безрезультатно. Сейчас до нее не достучаться – она все еще в своем кошмаре. Не может выбраться, не способна поверить, что он закончился.

Я тоже не верю, но…Видимо ее кошмары похлеще моих.

Так получается, что я не могу поделиться видением с другими, Кристал тоже, значит…

Нет, я бы все рассказал, если бы здесь не было Тоши. Ларсу можно доверять секреты, он же не пробиваем, как гранитная стена. Правда, сейчас я в этом сомневаюсь. У него тоже есть слабости. А впрочем, у кого их нет? У Ахиллеса ведь тоже была его пята.

Посмотрел сначала на Тошу, затем на Кайсу, опять на Тошу.

Хм…

Кого бы попросить? На кого переключить внимание и переложить ответственность?

Мне кажется, что я слышу, как моргаю. Непривычно тихо – единственный звук – всхлипы Кристал. Остальные спокойны. Похоже, что либо мы самые впечатлительные, либо нам больше всех досталось. А хотя… Кто знает? Не услышав истины, трудно делать выводы.

Прищурился. Нет, со всеми что-то не так. Все сейчас напряженные и сосредоточенные. Тоша бледнее, чем обычно, а Кайса непроизвольно кусает губы. К тому же руки у этих двоих явно подрагивают.

Вздохнул. Такое чувство, что с нами кто-то играет, забавляясь нашими слабостями. Смотрит со стороны, показывает нам картинки и ждет результата. Многие эксперименты делаются так, другие хуже и страшнее, ведь их проводят люди над себе подобными.

В таких случаях мне больше нравятся монстры – от них хотя бы предполагаешь получить так называемое зло. А от человека… Мы слишком часто доверяем себе подобным, и бывает так, что зря. История знает много случаев, когда с виду безобидные люди совершали преступления, от которых кровь стынет в жилах.

Вы заподозрите убийцу и насильника в добродушном соседе, работающим клоуном в больнице? Он помогает детям, всегда отзывчив и любезен. Разве может такой человек совершить что-то плохое? Не только может, но и делает. Он замуровывает трупы жертв в бетон, а потом вместе со всеми удивляется тому, куда деваются дети. Он же не вызывает подозрений – он клоун, он смешит людей, дарит радость и… Убивает.

А в любимом учителе? Прекрасном семьянине и замечательном человеке, организовавшем туристический клуб? Нет, конечно. А тем временем он снимал фильмы, на которых мучил и убивал. Выжившим жертвам же никто не верил – репутация учителя безупречна.

Может быть хотя бы в милиционере? Обаятельном мужчине, улыбчивом и легко идущем на контакт с людьми. Как такому не поверить? Это же милиционер, защитник справедливости. И люди верили. А дальше – лес, нож или удушение, смерть.

Кто увидит во всех этих людях жестокого палача, наслаждающегося чужой болью? Я бы не увидел. А даже если бы мне об этом сказали, то не захотел бы верить.

С людьми часто так – они отрицают неугодную правду. Не верят жертвам, когда тем нужна защита и помощь. И во что это выливается? В то, что общество скорее склонно обвинять жертву, нежели преступника. Сама виновата, сама не туда пошла, сама не тому поверила, сама не так оделась. Жертва виновата во всем. Жертва спровоцировала человека.

Но разве так может быть? Почему люди так любят оправдывать своих мучителей? Просто они боятся поверить, что могут оказаться в этой схеме. Им проще убеждать себя в том, что пострадавшие сами сделали все, чтобы им причинили боль.

Так за громкими словами почти всегда скрывается лицемерие. Да и вообще люди по своей натуре не совсем биосоциальны, а скорее биоэгоистичны. Очень редко, когда человек вместо себя выберет другого, редко, когда будет плакать, жалея кого-то, кроме себя. Мы так устроены.

Я бы назвал это империей масок. С рождения человека воспитывают, думая, что создают себе идеального ребенка, ну или вовсе не думая ни о чем. Ребенок же в свою очередь не ограничивается тем, что слушается всех нравоучений – он наблюдает. Впитывает все, как губка – жесты, фразы, поведение окружающих, прохожих и героев фильмов. Глядя на реакцию других, ребенок создает свое мнение о том, что хорошо, а что плохо. Вопрос здесь, скорее, в его эмпатичности – кому он отдаст предпочтение – злодею или герою, мучителю или жертве. В семьях, где отец дебошир и пьяница, а мать покорная и всепрощающая, ребенок может скопировать одну из видимых моделей или же возненавидеть обоих, если коэффициенты боли и страха превысят допустимую норму. Впрочем, все всегда идет из детства, если у человека нет серьезных психических нарушений.

Кивнул сам себе и вновь посмотрел на Кайсу и Тошу. Тишина не может длиться вечно, в компании она и вовсе губительна. Люди не способны молчать, когда ничем не заняты. Именно поэтому