– Просто знаю, – сказал Богдан. – Главное, что благодаря этому знанию мы всё еще живы.

– Это да, – пробормотал ученый, явно недовольный ответом. Но, видимо, поняв, что другого не будет, настаивать не стал.

Богдан же, пока ехал лифт, мысленно закрыл свои мысли, в воображении сложив их в бронированной комнате, – и думал о девочке. Что у нее сейчас на душе? О чем она размышляет после того, как умер ее отец?

Богдан знал – спрашивать про такое бесполезно. Замкнется, выстроит ментальную стену, через которую не пробиться. Хотя на один вопрос, может, и удастся получить ответ.

«А почему ты общаешься только мысленно?» – поинтересовался он.

Сталкер оказался прав. Ответ пришел незамедлительно:

«Не люблю, когда другие слышат то, что предназначено не им. А еще слова – это почти всегда ложь. Люди практически всегда произносят не то, что думают, хотя порой сами уверены, что говорят правду. Мысль же чиста и стремительна, как пуля, которая никогда не врет».

«Но ведь и мысленно можно соврать», – попытался парировать Богдан.

«Можно, – пришел ответ. – Только тот, кому мысль будет адресована, всегда почувствует фальшь. Проще не думать про то, что не хочешь донести до собеседника».

Лифт дернулся, остановившись. В окно, прорезанное в тенте Протоном, Богдан видел лобовое стекло грузовика – и то, что за ним. Впереди зиял выход из какого-то здания, куда Протон и направил машину, которую не глушил всё это время. Богдан хотел еще что-то спросить у Надежды, но забыл о чем. Время бесед прошло. Потому что вновь настало время решительных действий – которым, казалось, уже не будет конца.

* * *

Грузовик ехал по разбитой дороге. Протон и правда был отличным водителем – он умело объезжал ямы в асфальте и подозрительные места, похожие на аномалии. При этом ученый держал довольно приличную скорость, что в условиях быстро сгущающейся темноты было непросто.

Однако этого оказалось недостаточно.

Богдан не выпускал из вида стремительно удаляющееся здание, из которого они выехали, – двухэтажный лифт для доставки крупногабаритных грузов в Припять-два. И увидел то, что ожидал увидеть: разом зажегшиеся два круглых фонаря, которые начали довольно быстро приближаться.

– Мотоциклисты, – хрипло проговорил спасенный худой мужчина. – Эти догонят.

– Посмотрим, – сквозь зубы процедил Богдан, приникая к прицелу винтовки.

Он выстрелил раз, второй…

Но на этот раз чуда не произошло. Лишь один фонарь слегка вильнул – и тут же выровнял курс.

– Они в тяжелой броне, – прохрипел спасенный. – И мотоциклы бронированные. Советская разработка на базе «Уралов». С колясками, на которых стоят пулеметы.

Словно в подтверждение его слов тент над головой Богдана прошила очередь.

– Черт! – взвыл Протон. – Сейчас по колесам попадут – и всё!

– Без паники! – рыкнул Богдан, лихорадочно соображая, как справиться с мотоциклистами, которых не берут винтовочные пули.

Но мыслей не было. Разве что попробовать по колесам попасть?

Надежда на это была слабая, но Богдан честно попробовал, израсходовав магазин полностью. Увы, без результата. Его случайный напарник тоже попытался выстрелить из своего автомата, но у него получилось еще хуже – спасенный мужчина был слишком слаб для того, чтобы результативно стрелять из грузовика, мчащегося на полном ходу.

Богдан понимал, что отстреляться от мотоциклистов не получится. Если дорога в тоннеле Припяти-два была гладкой как стол и при движении машины можно было худо-бедно прицелиться, то сейчас грузовик мотало на разбитом шоссе из стороны в сторону. Пассажиры судорожно цеплялись за скамейки, и Богдану стоило немалых усилий остаться на месте и удержать винтовку в руках.

– Похоже, всё, – равнодушно сказал спасенный мужчина, глядя на неотвратимо приближающиеся фонари мотоциклов. – Это они поверху предупредительный дали, чтоб мы остановились. Сейчас начнут молотить прицельно.

– Да похрен, – криво усмехнулся Богдан. – Я все равно живым не дамся. Лучше уж в бою сдохнуть, чем жить как те, в автоклавах. Звать-то тебя как?

– Степаном…

Вторая очередь выбила кучу искр из шоссе, немного не попав по колесам. По щеке Богдана больно резанул осколок асфальта, вниз на подбородок потекло тёплое. Плевать. Когда понимаешь, что третья очередь станет для тебя последней, как-то не до царапин на лице становится.

Но внезапно поздний вечер, окутавший Зону, озарился немыслимым свечением. Богдан увидел, как позади, там, откуда чудом вырвался грузовик с выжившими, выплеснулась наружу гигантская лазурная волна. Она взметнулась вверх, до самых черных туч – и понеслась вперед, стремительно расширяясь, словно ей не хватило пространства от земли до неба.

– Быстрее! – заорал Богдан. – Гони!!!

Но Протон уже и сам разглядел в зеркало заднего вида, что творится сзади. И погнал машину вперед на полной скорости, не разбирая дороги.

А Богдан, не в силах оторвать взгляда, смотрел, как лазурная волна легко догнала два мотоцикла – и захлестнула их. На мгновение сталкер увидел корчащиеся человеческие фигуры, сгорающие в пламени цвета чистого неба, после чего мотоциклы исчезли, утонули в этой ужасной и одновременно прекрасной волне освобожденной энергии… которая теперь догоняла их грузовик.

– Красиво, – прохрипел Степан. – И быстро. Мучиться не придется.

Но Богдан не разделял пессимистического настроения своего случайного собеседника. Он видел, что волна хоть и продолжала свой стремительный бег, но при этом так же стремительно теряла в высоте – как теряет ее огромный девятый вал, что взметнулся вверх, ударил по берегу и растекся по песку широкой пенящейся полосой… которая всё-таки догнала грузовик.

Но перехлестнуть через задний борт силы у нее уже не хватило.

Она нырнула под днище машины, и Богдан услышал рассерженное шипение, словно лазурная энергия побеспокоила тысячу ядовитых кобр, притаившихся под кузовом.

Двигатель взвыл – и захлебнулся, будто утопленник, бросивший в бездушное небо свой последний предсмертный вопль…

И наступила тишина. Которую, наверно, не случайно зовут мертвой.

Богдан смотрел, как раскинувшееся по Зоне бескрайнее море лазурной энергии медленно впитывается в почву, в корни деревьев, в асфальт, словно тот был сделан из пористого картона. Прошло несколько мгновений, и нежная синева, разлившаяся от края до края горизонта, исчезла, будто ее никогда и не существовало.

– Что это было? – раздался из кабины растерянный голос Протона.

Богдан молчал.

Он знал, что это было, но говорить об этом не хотелось.

– Они ведь все погибли…

Это уже был голос Анны, в котором отсутствовали вопросительные интонации. Девушка просто озвучила вслух очевидное.