– Чёрт! Всем покинуть лабораторию!

– А биоматериал?

– Да плевать на него… Нет! Неееет!!!..

Голоса еще попищали немного – и утонули в величии вселенной, как тонет стайка мошек, накрытая океанским девятым валом.

А потом эта всепоглощающая темнота начала рассасываться, распадаться под лучами призрачного света, щекочущего глазные яблоки через опущенные веки. Вновь пришло понимание, что на самом деле он, Богдан, сталкер, который испытал слишком многое для того, чтобы выполнить свое желание и умереть, на самом деле не умер, а лежит на всё том же операционном столе, в воздухе нестерпимо воняет гарью, а на груди у него пристроилось что-то шевелящееся и тяжелое.

Богдан с усилием открыл глаза – и невольно застонал от боли, разрывающей голову и изнутри, и снаружи. Впрочем, боль – хороший стимулятор для того, чтобы быстро прийти в сознание и опять начать нормально воспринимать окружающий мир.

Сталкер зажмурился, вновь открыл глаза – и обалдел от увиденного.

На его груди сидела Надежда и, морщась от усердия, пыталась расстегнуть сложный замок фиксирующего ремня.

– Ты? – невольно вырвалось у Богдана.

Девочка не ответила – была слишком занята, аж личико покраснело от злости, что ничего не выходит. Оно и понятно: Надежда тянула массивную железяку с другой стороны. Наконец ей это надоело, и она вдруг, зарычав как рассерженный зверек, обхватила ремень своими детскими пальчиками – и рванула.

Внизу стола что-то звякнуло, и ремень, вырванный из гнезда, оказался в руке ребенка.

Девочка усмехнулась, явно радуясь победе, после чего так же легко повыдергивала из гнезд толстые брезентовые путы.

«Да, это я», – наконец пришел мысленный ответ, отозвавшийся болью в измученном мозге, который словно что-то распирало изнутри.

Но это была вполне терпимая боль по сравнению с той, что сталкеру пришлось испытать только что. Не переставая удивляться поразительной силе Надежды, Богдан справился сам с налобным кольцом, развинтив болты, стягивающие металл. Руки слушались плохо, по телу разливалась противная слабость, но в целом состояние было удовлетворительным.

«Как ты меня нашла?» – послал он мысленный вопрос.

«Неважно, – последовал ответ. – Сначала надо забрать накопитель. Быстрее, пока все не вернулись. Я просто не достану до лотка».

Богдан еще плохо соображал, что к чему. Поэтому, пока мысли не пришли в порядок, он решил выполнить просьбу девочки, больше похожую на приказ. Как-никак, Надежда его развязала, а это дорогого стоит, а то так бы и сдох от голода на этом столе.

Огромная приборная панель, занимавшая всю стену, была изуродована. Ее словно что-то разворотило изнутри, вывернув металл наружу большими рваными лепестками, похожими на уродливый, оплавленный цветок. И сбоку от этого цветка торчал наполовину выдвинутый круглый лоток, в котором что-то чернело.

Богдан подошел, рванул этот металлический бублик на себя – и лоток хоть и со скрипом, но выехал наружу полностью. Сталкер попытался вытащить то, что в нем лежало, но едва он коснулся пальцами черного предмета, похожего на гранату, как тот тут же рассыпался в пыль.

«Жаль, – прозвучал в голове Богдана голос Надежды. – Значит, придется уходить без трофея».

Сталкер повернулся к девочке.

«Я не уйду без своих друзей».

«Глупо. Но ожидаемо», – пришел ответ.

Четыре каталки стояли в углу – к счастью, их не задело взрывом. Надежда подошла и легко разорвала ремни, которыми были зафиксированы Протон и Анна.

«Их тоже», – послал мысль Богдан.

Надежда бросила на сталкера взгляд, которым обычно одаривает взрослая женщина полного дебила, но за несколько секунд освободила еще двоих: очень худого мужчину и светловолосую девушку, левая рука и нога которой были в крови – видимо, по ним резанули осколки металла, разлетевшиеся во время взрыва.

Четверо освобожденных медленно вставали с каталок – конечности, долгое время перетянутые ремнями, слушались плохо.

– Идти можете? – спросил Богдан.

– Попробуем, – кивнул Протон. – Но как ты…

– Всё потом, – прервал его сталкер. – Сейчас нам надо просто выбраться отсюда.

– Думаешь, это реально? – усомнилась Анна.

– Если не попробовать, никогда и не узнаем, – криво усмехнулся Богдан.

И послал мысленный вопрос:

«Есть здесь еще выжившие люди?»

«Немодифицированных людей в Припяти-два больше нет, – последовал ответ. – Закончились».

«А модифицированные – это мутанты?»

«Можешь считать, что так».

Ответ был туманным, но выяснять подробности времени не было. Освободившиеся пленники уже шли к выходу из лаборатории. Незнакомая блондинка была совсем плоха. Неглубокие, но широкие раны кровоточили. Девушка еле волочила ноги, и, если бы не Анна, подставившая плечо, блондинка наверняка бы уже без сил рухнула на бетонный пол.

Возле выхода из лаборатории лицом кверху лежал один из помощников Максима. Белый халат был разорван чуть не надвое, как и шея его владельца. Ему просто горло вырвали – окровавленная трахея в бахроме рваных мышц свешивалась мертвецу на плечо.

Богдан бросил взгляд на Надежду, на ее пальцы со следами почти запекшейся крови, и ничего не сказал. Даже не подумал. Хотя ответ на взгляд получил.

«Ну мне же надо было как-то пройти. А он мешал. Как и тот, второй».

Немного подальше в коридоре лежал автоматчик, выпотрошенный как курица. Живот распорот, внутренности наружу, а там, где положено быть сердцу, – зияет кровавая дыра.

«Это ты… руками?» – не удержался Богдан.

«Да, – последовал ответ. – Безоружных детей враги не считают угрозой. Поэтому делаешь большие глаза, потом бьешь в пах, а когда противник согнется – действуешь».

«Тебя этому учили?»

«Такой меня создал отец. Навыки были заложены во мне изначально».

«Отец – это Максим?»

«Да».

«Но что значит “создал”?»

«Искусственно. Тогда он еще не разработал автоклавы. Его специально подготовленный генетический материал был внедрен в мою мать. И он был очень хорошо подготовлен. При родах я просто разорвала ее живот, как птенец разбивает яйцо, – наверно, так мне казалось проще выбраться наружу. Но я до сих пор помню, как она кричала, умирая. Отец говорит, что это невозможно, но я – помню».

Мысль всегда быстрее слов. Этот диалог занял всего несколько секунд. Надежда «говорила» ровно, без эмоций, но Богдан всё равно почувствовал, что творится в душе этого маленького мутанта, так похожего на обычного ребенка. Максим создал оружие, способное убивать голыми руками, читать мысли врагов и ментально видеть то, что недоступно глазу. Возможно, с точки зрения науки это колоссальное достижение. Но сейчас Богдан был уверен – его бывший друг совершил страшное преступление, создав из своей дочери чудовище…