Так или иначе, но машина мне досталась неплохая. Зеленый «Фиат». И хорошо. Белый мы уже засветили. Видимо, заболев манией преследования, я заехала в магазин и приобрела три парика, платье, туфли на каблуках, джинсовую куртку, спортивный костюм и мобильный телефон — так, на всякий случай, мало ли что. Я бы купила и оружие, если бы его продавали. Но, потоптавшись у огромной витрины с различными кухонными ножами, я все-таки отказалась от мысли разжиться средствами защиты. Ну их. И так сойдет. Не той я квалификации, чтобы изображать из себя крутую подружку Джеймса Бонда. Буду менять машины и одежду и доберусь до Венеции без приключений.

Я ехала и восхищалась собственной сообразительностью. Надо же, как заработали мои мозги: ни за что эти «коричневые пиджаки» не догадаются, что их беглянка отправилась в Неаполь. Крюк-то полезный, учитывая обстоятельства. Во всяком случае, пока все складывалось удачно: из Рима я выбралась. Однако усталость брала свое. Не успела я еще как следует выехать из Неаполя, как перед глазами зарябило. Молодое, энергичное солнце слепило справа так, что я с трудом разбирала дорогу. Даром, что в темных очках. А тело налилось свинцом. Мысли потекли до того вяло, что уже спустя полчаса езды я с трудом понимала, куда я следую и зачем.

С тоской сознавая, что теряю драгоценное время, я остановилась у маленького мотеля в пригороде Неаполя. А что мне было делать? Обрекать себя на аварию? Я рухнула на кровать в номере и проспала до трех часов дня. Потом, решив перекусить перед дорогой, зашла в соседнее кафе. Праздные в эти часы итальянцы лениво попивали кофе. Большинство топталось у стойки, так дешевле.

— Нет, где это видано! — вскричал один, с газетой в руке. — Как они могли!

— Совсем обнаглели! — горячо поддержал его другой.

— Ноги бы им повыдергивать!

— Да что там ноги, — согласно закивала полная дама у кассы, — я бы им за такую игру кое-что еще повыдергала.

— Тебе, Фаби, только бы за это подержаться, распутная ты баба! — осек ее плотный лысеющий мужик, производящий какие-то расчеты с калькулятором. Наверное, муж.

— Так у тебя же маленький, за него и ухватиться невозможно! — она зычно расхохоталась. Остальные мужчины ее поддержали, забыв о солидарности, которой так кичится сильная половина человечества.

— Нет, ну до чего докатились: продуть туринцам! Позор! — только тот, что с газетой, продолжал негодовать. — Больше не пойду на их матчи. Все равно одно расстройство!

— И на завтрашний не пойдешь? Эй, Никола, ты спятил?! — удивился его приятель.

Болельщик задумался, почесал затылок, потом грозно изрек:

— Нет, завтра пойду. Посмотрим, на что они способны.

— То-то, — друг похлопал его по плечу.

На секунду мне показалось, что все вернулось в свою колею. Мир снова стал большим и теплым, таким, где хорошо и уютно всем. Люди обсуждали результаты футбольных матчей, в кафе варили хороший кофе… Я усмехнулась, и тут на меня напала нервная икота. Я застыла, неотрывно глядя на газету в руке футбольного болельщика. Мужчины все как один развернулись и уставились на меня.

— Эй, Фаби! Чем ты накормила эту девушку? — бледнеющими губами пролепетал приятель болельщика.

— Пастой «Таскони».

— Никогда не делай мне пасту «Таскони».

— Что ты там промямлил, дурень? На-ка, дай ей лучше воды!

Но я сама подскочила с места как ошпаренная, подлетела к стойке и, пользуясь общим сочувствием к себе, бесцеремонно выхватила газету. Пока я читала, приятель болельщика прошептал так, чтобы все слышали:

— Она кладет в пасту чеснок, потому что мясо у нее несвежее. Я и сам однажды…

— Ах ты тля! — взревела хозяйка. — Чтоб отсох твой поганый язык. У жены твоей мясо несвежее, недоносок!

— Да ладно тебе, Фаби, — миролюбиво прошелестел болельщик. — У него и жены-то теперь нет. Развелся.

— Конечно, развелся! — хозяйка раскраснелась. — Кто его такого… Как развелся? Когда?!

— Да ты чего, Фаби! Две недели об этом весь квартал судачил. Мария опять от него ушла. И детей забрала. На этот раз серьезно. Уехала к родителям на Сицилию.

— Ой, хватит вам, — отмахнулся его приятель, заглядывая мне через плечо. — У нее это как простуда — весной и осенью. Вернется, кто ее там кормить будет.

— Ну почему я обо всем узнаю последней! — всплеснула руками толстуха. — Что за люди! Ходят сюда, пьют, жрут и ничего не говорят…

Я положила газету, расплатилась и вышла на улицу. Там было тихо, светило солнце. Уже не так, как утром, а по-вечернему — мягко, с достоинством уставшего космического исполина. Адвокат Луиджи Мизини меня не подставил, его убили. Именно это я прочла в сегодняшней газете.

Итальянцы — неправильная нация. Они становятся тебе родней еще до того, как ты с ними как следует познакомишься. Зачем они так много рассказывают, зачем показывают фотографии детей и внуков? Господи, бедные Леонардо, Пьер, Пиа и Дантитто! Бедный Рафаэль, который уже никогда не узнает своего дедушку. Кто же сделает его настоящим адвокатом? Неужели «коричневые пиджаки» посмели принести горе стольким людям ради какой-то дурацкой реликвии? Что же это за реликвия такая и кому она нужна? Люди убивают друг друга изо всякой ерунды. Ради чего?

Я машинально вела «Фиат», понимая, что думаю не о том, но выкинуть из головы горестные мысли не могла. Я хотела всего сразу. Хотела выпутаться из этой передряги любой ценой, хотела домой, в тихую московскую квартиру, хотела, чтобы рядом оказался Илья — здесь и сейчас, потому что я мечтала уткнуться в его плечо и разрыдаться от души. А еще я хотела отыскать ту чертову реликвию, чтобы уничтожить ее, тем самым отомстив «коричневым пиджакам» и за отца, и за адвоката, и за Лолу, и за Боккаччо, и за Кокселя, и за себя.

* * *

Я гнала машину до самой Венецианской лагуны, верите? Останавливалась только на заправках. Зачем я так торопилась? А хотите знать правду? Да не зачем. Я ехала, чтобы ехать. Чтобы ни о чем не думать и как можно дольше себя обманывать, что у меня есть цель. Не было у меня цели. Я понятия не имела, что вообще может быть целью человека, находящегося в подобной ситуации. Сбежать? Но куда? Домой, в родную квартиру? Нет уж, боже упаси. Был, конечно, безумный план сесть на самолет в Венеции, долететь до Москвы, а там через подставных лиц продать квартиру и смотаться в неизвестном направлении, сменив паспорт… в общем, я совершенно справедливо признала план безумным еще на ранней стадии. Что еще мне оставалось? Отдать дискету «коричневым пиджакам»? А вы бы именно так поступили, окажись на моем месте? В самом деле, добровольно пошли бы к людям, которые готовы вам башку открутить? Вот и я о том же. Не хотелось мне что-то соваться в змеиное гнездо. Во всяком случае, пока.

Я кляла себя за то, что слишком расслабилась рядом с Ильей, что оставила в «Фиате» вещи. Все, даже спасительную визитку того самого полицейского, который меня допрашивал в Болонье. Как бы мне пригодился он сейчас. Думаете, я ненормальная, раз не обратилась к любому другому полицейскому с просьбой о защите? Ха! А что бы я ему сказала? Что за мной охотятся «коричневые пиджаки», которые душат людей цветастыми тесемками? Что рядом со мной уже погибло четыре человека? К гадалке не ходи, что первым делом он посадил бы меня под арест, потом меня признали бы невменяемой, потом маньячкой с раздвоенной личностью, одна половина которой душит приличных граждан. И это бы я еще просто отделалась. А вот если бы я начала рассказывать историю с самого начала, то есть с исчезновения моего дражайшего папочки, которого якобы похитили инопланетяне, не упуская подробностей о войне ангелов и кровавой летописи ultima ratio, тянущейся со времен Крестовых походов, уж не знаю, где бы я сейчас находилась. Нет, к полицейским я не сунулась. И мне моя логика казалась безупречной.