Когда Йен распахнул перед ней дверь и пропустил вперед, онаубедилась, что он не лукавил. Какая-то магическая сила перенесла их издождливого ноябрьского вечера в залитый весенним светом прекрасный романскийсадик. Стены комнаты словно растворились, превратив ее в цветущий павильон.Бьянке казалось, что она вдыхает свежий аромат жасмина и слышит шелест листвы,тронутой теплым бризом.

— Где мы? — зачарованно вымолвила она.

— Это личная столовая бабушки и дедушки. — Йен сгордостью широким жестом обвел комнату. — Бабушка ненавидела зиму, и тогдадед пригласил из Рима самого Рафаэля, чтобы тот расписал для нее комнату, вкоторой всегда будет весна.

— Неужели мы все еще в вашем дворце? — Бьянка немогла прийти в себя от изумления.

Не отдавая отчета в том, что он вредит своей охране, Йенрассмеялся:

— Мы находимся между вашим и моим этажами, примерно подкомнатами Роберто и Франческо.

— Что это? — вздрогнула и резко обернулась Бьянка,заслышав музыку, которая вдруг стала заполнять комнату.

— Волшебство, — тихо отозвался Йен, но его словане были ответом на ее вопрос. Его заворожил образ прекрасной девушки, котораякружилась у него перед глазами, разметав пышные пряди волос, сияющих золотом вотблеске свечей. Платье лишь подчеркивает совершенство ее фигуры, темное золотопарчи сливается с цветом медовых глаз, а белоголубые кружева создаютчувственный контраст нежно-кремовой коже.

В этот момент Йен понял, что никогда не наступит тотдолгожданный день, когда он перестанет хотеть ее, тянуться к ней, ощущать еепритягательную власть. И еще он понял, что не может испытывать таких чувств кубийце. Он начал верить в ее невиновность, но только теперь это стало для негонеоспоримой истиной.

От этой мысли блаженное тепло разлилось по всему его телу,подвергая искушению вообще отказаться от обеда и сразу же перейти в смежнуюспальню. Однако своевольному телу не удалось взять верх над разумом, которыйубедительно советовал насколько возможно продлить этот тщательно спланированныйвечер и сполна насладиться каждым его мгновением.

Бьянка обратила внимание на изысканно сервированный стол навозвышении в углу комнаты, напоминающей беседку, увитую цветущим жасмином.Белые цветки выглядели совсем как настоящие, и Бьянка хотела, прикоснуться кним, но вовремя спохватилась.

— Можете потрогать — они настоящие. Бабушка любилажасмин, и я держу здесь эти цветы в память о ней.

Еще две недели назад Бьянка не могла бы допустить и мысли,что Йен Фоскари, граф д'Аосто, холодный и неприступный, как каменное изваяние,способен на такой сентиментальный поступок. Она внимательно следила за тем, какон отломил пышное соцветие от стебля и приколол ей на лиф платья. Ее грудьобдало жаром от его нечаянного прикосновения, и Бьянка невольно подумала о том,не слишком ли он голоден, чтобы отказаться от обеда. Но прежде чем она успелапредложить ему это, он указал ей на скамью с противоположной стороны стола.

Великолепное фамильное серебро Фоскари сверкало набелоснежной скатерти в свете пятидесяти свечей, расставленных в нишах по всейкомнате. Словно повинуясь телепатическому приказу господина, вошли лакеи: одинс графином вина и двое других с серебряными супницами, из-под крышек которыхструился аппетитный пар. Они беззвучно поставили все это на стол и удалилисьтак же быстро и неприметно, как появились. Йен разлил искрящееся золотистоевино в бокалы, затем положил что-то перед Бьянкой.

Это оказалась коробочка с инициалами личного ювелираФоскари, выгравированными на крышке. Бьянка уже видела похожую, в которой Йенпреподнес Туллии изумрудные серьги в качестве платы за ее услуги. Отвращение иярость, хлынувшие ей в душу при виде коробочки, сменились печалью. Онарешительно оттолкнула ее и грустно вымолвила:

— Я не могу принять этого, милорд.

У Йена было ощущение, что его ударили кинжалом в сердце.Бьянка не просто отвергала его подарок, она выражала явное презрение кнему. — Что это значит? Почему?

— Черт побери, Йен, я влюбилась в вас, а вы обращаетесьсо мной как с одной из своих шлюх!

Йену показалось, что он ослышался.

— По-вашему, если я делаю вам подарок, то обращаюсь свами как со шлюхой?

— Да, — решительно кивнула она. — Вы хотитеоткупиться от меня этим подарком, потому что не желаете дать мне то, чтогораздо ценнее и важнее. Вы хотите подменить этим свои чувства — доверие,привязанность, любовь…

Настал подходящий момент, чтобы сказать, что он считает ееневиновной, что полностью доверяет ей, что его привязанность к ней с каждымднем становится все сильнее, но Йен был слишком растерян и огорчен из-за того,что его сюрприз не удался. К тому же Бьянка встала из-за стола и собраласьуходить.

Граф схватил ее за руку и насильно усадил обратно, послечего снова поставил перед ней коробочку.

— Откройте, — приказал он.

Бьянка упрямо покачала головой. Тогда Йен развернул ее ксебе и заговорил. Его голос прозвучал мягче:

— Прошу вас, Бьянка, откройте.

Не его слова, но взгляд человека, поставившего на карту все,чем владеет, а может, и саму жизнь, заставил ее уступить. Она приподнялакрышку.

То, что она увидела внутри, повергло ее в состояниевосторженного шока и одновременно раскаяния.

— Как они прекрасны! — сказала она, вынимаяотцовские ножницы — отремонтированные и заточенные — из зеленого бархатногочехла. — Йен, как я могу отблагодарить вас?

В ее глазах светилось обожание, и Йену не нужно было большеникакой благодарности… или почти никакой. Он откашлялся, взглянул на Бьянку ипроизнес:

— Не хотите супа?

— Вы неотразимо великолепны! — как ему показалось,ответила Бьянка.

— Это тыквенный суп, — продолжал он, как будтоБьянка ничего не сказала.

— Мое сердце бьется быстрее каждый раз, когда выприкасаетесь ко мне, — отозвалась она, как будто не слыша его.

— Его лучше есть горячим, — бесстрастно гнул своюлинию Йен.

— Вы — все, о чем я мечтала в жизни, — вторила емуона.

— Бульон с легким привкусом корицы, — вымолвил они отвернулся, чтобы Бьянка не видела выражения его лица и не заметила, что вуголках его глаз скопилась нежданная влага.

— Я думаю, что вы — самый прекрасный из живущихлюдей. — Бьянка придвинулась ближе.

— Попробуйте суп с миндалем. — Он протянул ейнебольшую миску.

— Йен Фоскари, я люблю вас, — прошептала она ипоцеловала его руку.

На этот раз ошибки быть не могло. Она произнесла эти слова.Она любит его. Миндальные орехи полетели на пол с грохотом, которого никто застолом не услышал: сердце Бьянки билось слишком часто и громко, в ушах у Йеназвенели ее слова. Он прижался губами к ее губам, чтобы не дать улетучитьсяневесомому чувству и запечатлеть его в своей душе. Никогда в жизни он не ощущалсебя таким счастливым.