маленькими детьми. Женатый островитянин умеет приласкать и накормить (какой-нибудь кашицей) малыша и даже тщательно вымыть его, если ребенок испачкается. Удивительно, что все это происходит в условиях, когда мужчины привыкли стыдиться выполнять функции, считающиеся исключительно женскими. Выражение «ты — повар» звучит здесь оскорбительно. Поэтому местный островитянин никогда не приложит руку к приготовлению пищи (разве что во время плавания в море на лодках). И нет ни малейшей надежды, чтобы даже в отдаленном будущем что-либо изменилось в этом отношении.

Достойна похвалы также чистоплотность жителей Киривины. Они чрезвычайно чувствительны к грязи и неприятным запахам. Местные деревни всегда чисто подметены, нигде не валяются пищевые отбросы, люди очень часто купаются (купание именуется здесь какайа). В то же время все звуки, издаваемые при еде, не считаются зазорными. Я также никогда не видел ни у одного из мужчин грязной набедренной повязки из листьев пальмы арека или несвежей юбочки у женщин.

Изготовление таких юбочек — дело отнюдь не простое. Их делают из листьев бананового дерева и пандануса, которые разрезают на узкие полоски и отбеливают на огне, а затем раскрашивают с помощью растительных красителей в два основных цвета: темно-фиолетовый и ярко-красный. Каждая из местных женщин имеет около пятнадцати таких более или менее нарядных юбочек, которые надевают в зависимости от обстоятельств.

Цветные юбочки красиво сочетаются с бронзовой кожей островитянок. В целом, местные женщины, особенно молодые, весьма миловидны.

Мужская красота европейского типа не вызывает на островах Тробриан особого восторга. Европейцев находят здесь не очень привлекательными. Их носы узки, словно «острие топора», а глаза — велики, «точно лужи». Кроме того, как сообщил нам бесценный Тим, европейцев в местных кругах считают недостаточно сильными в сексуальном отношении.

Однажды в гостинице появились новые постояльцы, прибывшие на небольшом спортивном самолете. Одним из них оказался рослый австралиец, выполняющий какие-то ответственные функции в административном аппарате Территории, другим — очаровательная молодая женщина. Их появление было для нас полной неожиданностью.

Австралиец прилетел, что бы вы думали… на предвыборный митинг, который должен пройти чуть ли не в типично американской манере. Наш новый знакомый, кандидат в депутаты парламента, привез листовки, напечатанные на «полицейском моту», фотографии собственной персоны и располагал, несомненно, немалым арсеналом аргументов, способных склонить островитян голосовать за него. На объявленный митинг я не явился, хотя и намеревался пойти. Помешал ливень, скромно называемый здесь дождиком.

Обаятельная дама, узнав, видимо, заранее, что мы — поляки, заговорила с нами на… русском языке. Мать Ольги Ван-Рийсвийк, урожденная Мусин-Пушкина, привила дочери любовь к родному языку. Так на далеких островах Тробриан я лишний раз убедился, какую огромную роль в жизни каждой эмигрантской семьи играет мать.

Ольга попала в Австралию несколько лет назад и училась в университете в Канберре. Сравнительно недавно написала дипломную работу, посвященную некоторым сторонам жизни островитян. А теперь вновь приехала в Киривину, чтобы собрать материал для диссертации.

Как подобает будущему доктору наук, Ольга оказалась кладезем знаний обо всем, что касалось населения островов Тробриан. От нее я узнал о замысловатом разделении местных жителей на родовые общины и более мелкие этнические группы, о местных легендах, о существовании на этом сравнительно небольшом острове поселка париев, прекрасных, впрочем, резчиков по дереву. Более «достойные» общины относятся к ним пренебрежительно, в частности потому, что эти люди не брезгуют мясом лесных свиней, тогда как любой уважающий себя островитянин должен есть мясо только домашней свиньи.

Ольга знала все о магии, связанной с расчесыванием волос длинным, похожим па вилку деревянным гребнем сината, о подрезании волос и ногтей панцирем раковин. Ей было известно также, что холостой абориген не пользуется уважением своих сородичей и что таинственные мегалитические камни неизвестного происхождения используются местными колдунами для магических манипуляций.

Лишь одно в эрудированной красивой Ольге не нравилось мне: к сожалению, она уже была влюблена в некоего австралийца русского происхождения, за которого собиралась выйти замуж сразу же по возвращении из Киривины!

Кула

Быстро протекали дни, сопровождаемые постоянными тропическими ливнями. Таблетки хинина, которые заботливый Тим заставлял нас принимать каждый раз за едой, обретали все более горький вкус. Приближалось время нашего возвращения в Порт-Морсби. Мы уже стали сомневаться, удастся ли нам увидеть что-либо особо интересное, что еще больше связало бы в нашем представлении острова Тробриан с личностью профессора Малиновского. Но неожиданно нам повезло.

Во время одной из последних экскурсий в прибрежные деревни мы увидели обряд кула, значение которого для этого района Меланезии трудно переоценить. Его впервые описал Б. Малиновский в своей книге «Аргонавты западной части Тихого океана». Кула — чрезвычайно важная форма обмена, имеющая широкое межплеменное значение. Обряд этот охватывает обширную акваторию западной части Тихого океана и культивируется племенами, обитающими на островах, образующих замкнутое кольцо. В основе его лежит обмен двух (и только двух) предметов, однако обряд сопровождается и обычной торговлей, в ходе которой происходит обмен большими количествами предметов потребления. В связи с этим кула приобретает большое экономическое, интеграционное и культурное значение.

Объектом самого обряда считается длинное ожерелье из красных кружков спондилуса, именуемое соулава. Оно переходит с острова на остров по направлению часовой стрелки. В обратную сторону странствует браслет из белых раковин мвали. Циркуляция этих двух предметов, не представляющих, в сущности, никакой ценности и имеющих чисто условное значение, никогда не прекращается. Партнеры, участвующие в обмене (обычно вожди деревень), не сменяются. «Один раз в куда, всегда в куда», — говорят аборигены. Никто не задерживает подолгу ни мвали, ни соулава — их сразу же обменивают дальше — всегда ожерелье на браслет или наоборот. Полный оборот одного куда продолжается от двух до десяти лет.

Кула имеет еще одно важное значение: это освященное веками наглядное свидетельство бесспорного мастерства островитян в искусстве мореплавания. Тробрианская куда — наглядное доказательство этих мореходных способностей. В своих дневниках европейские мореплаватели-первооткрыватели Ф. Картере, Л. Торрес, М. Флиндерс и Дж. Кук с восторгом отзываются о «славных мореходах, смело бороздящих океан в утлых лодках-однодеревках», которые им приходилось встречать на пути. Уже тогда удалось установить, что выдающиеся мореходы с Тихоокеанских островов знали названия около ста пятидесяти звезд, их расположение и часы восхода в разные времена года; они знали, над какими островами эти звезды появляются, и умели определять по ним курс от острова к острову. Не удивительно, что они обходились без компаса и даже еще в XX веке оказывали помощь белым морякам, издавна привыкшим полагаться на навигационные приборы, изготовленные рукой человека. Моряк с коралловых островов свои знания хранил в голове, умел наблюдать небо и