— Ждать, я сказал!

Наконец и над речной гладью один за другим прогремели три сильных взрыва, Азовская крепость вновь скрылась в сплошном дыму, когда же он рассеялся, Санька радостно объявила:

— Восточный бастион полностью рухнул! Прямо в реку!

— На штурм! — истошно завопил Головин. — Ура! Форверст!

Пётр устало и довольно улыбнулся:

— Не требуется уже штурм! Вон, все уцелевшие стены — в белых тряпках! Сдаются турки! Без всяких переговоров и дополнительных условий сдаются…[12]

Ранним августовским утром войска, участвовавшие в осаде Азовской крепости, торжественно, с громким барабанным боем и развёрнутыми знамёнами, прошествовали через всю Москву и разошлись по местам постоянной дислокации. Царь в сопровождении Преображенского и Семёновского полков, проследовал прямо в Преображенский дворец, где сразу же и заперся с Егором в своём рабочем кабинете, появившемся ещё год назад благодаря рассказам Лефорта о порядках и обычаях при европейских королевских дворах, заговорил о делах насущных:

— Не будем времени терять понапрасну на всякие бестолковые балы и праздничные пирушки. Я, Алексашка, уже твёрдо и окончательно решил: по весне обязательно отправимся в Европу — Великим Посольством. Что мы должны сделать до этого времени, чтобы отбыть со спокойным сердцем? Давай, перечисли мне всё сразу! Только не забудь — важного чего…

— Перво-наперво, — осторожно начал Егор, — надо обязательно закрепить победу Азовскую. Предусмотреть деньги на ремонт крепости, на обустройство Керченского пролива и на рытьё канала судоходного — между Волгой и Доном…

— С этим всё понятно! — нетерпеливо перебил Пётр. — Распорядишься потом, чтобы завтра собралась большая Дума. Чтобы съехались все толстозадые и важные, бояре то бишь… Ну, и наших скликай, сподвижников и соратников! Продолжай, охранитель!

— Второе, мин херц, это полки стрелецкие… Алёшка Бровкин выехал нам навстречу, успел мне доложить вкратце. Очень серьёзные дела намечаются, надо пресекать — без всякой жалости! И письма имеются перехваченные: от стрельцов — к Софье и в сторону обратную…

— На завтрашний вечер, когда закончится большая Дума, пригласи для тайной беседы князя Фёдора Юрьевича! — подумав, велел царь. — И твои пусть будут — Василий Волков и Бровкин Алёша. Почитаем эти письма, ужо… Что там ещё?

— К весне надо будет подготовить пару твоих, мин херц, двойников…

— Как это — двойников?

— Ну, таких мужиков — из простых, понятное дело, которые внешне похожи на тебя: лицом там, фигурой. Одного оставим на Москве — для всеобщего непонимания. Второго возьмём с собой, в Европы… Вдруг опять появятся наёмные убийцы? Вот пусть и убивают этих мужиков, думая, что это ты, государь…

— Это — твои дела, охранитель! — небрежно отмахнулся Пётр. — Делай, как знаешь… Всё у тебя, надеюсь?

— Одно только дело осталось! — тяжело вздохнул Егор. — Это касается, Пётр Алексеевич, сынка твоего, Алексея…

— А с ним чего приключилось? Заболел, что ли? — нахмурился царь, не испытавший, впрочем, к своему отпрыску никаких чувств нежных. — Так лекарей хороших отряди к нему!

— Не в том дело, мин херц…

— А в чём тогда?

Егор задумчиво взлохматил на затылке свой огненно-рыжий парик:

— Алексею уже шесть лет, большой уже мальчик… В этом возрасте дети всё впитывают в себя, что вокруг них. А что (и кто?) сейчас вокруг царевича? Попы да Лопухины. Те и другие — жадны без меры до власти и денег. Нашепчут они на ухо мальчишке всяких знатных гадостей, вырастит твой сынок злобным волчонком, зубастым, ненавидящим отца своего…

— Дельно говоришь, Алексашка, дельно! — согласился Пётр. — Предлагаешь отобрать сына у Евдокии? Что ж, готовь Указ, сразу же и подпишу! А кому поручим воспитание наследника моего?

— Предлагаю, чтобы он постоянно жил в Преображенском, под присмотром твоей сестры, мин херц, царевны Натальи Алексеевны. Она девица благонравная и надёжная — во всех отношениях. Евдокии же, как и всем родственникам её, строго запретить появляться во дворце сём! А всех твоих верных соратников мы в том же Указе обяжем участвовать в воспитании царского сына высокородного: раз в две недели посещать его — с беседами поучительными, высокоумными… Всех поимённо укажем. Вот только примерный список: генералы Лефорт, Гордон, Головин, фон Зоммер, мастер корабельный Картен Бранд, Брюс — кот учёный, я, князь Ромодановский, дядя твой — Лев Кириллович…

— Ладно, уговорил, речистый! — Царь расслабленно махнул рукой. — Может, и будет из всего этого толк конечный…

Шёл Егор к своей карете, запряжённой четвёркой гнедых (царский подарок — в честь славной виктории Азовской), и удивлялся про себя: «Что я творю такое? Зачем? Ведь так и всю Историю можно перекроить ненароком… Стрельцам непокорным головы отрубят — на два года раньше. А кто теперь вырастет из царского сына? Вместо подлого и коварного предателя — отцов помощник и верный единомышленник? Впрочем, даже интересно — как оно будет теперь, чем всё завершится… Дай Бог, чтобы Россия только выиграла от этого!»

Во дворе их нового каменного дома Егора встретила Санька — в обычном летнем цветастом сарафане, с уже заметно округлившимся животом: совсем не стесняясь слуг, бросилась ему на шею, жарко поцеловала в губы, зашептала в ухо:

— Саша, как же я соскучилась! Наконец-то как люди будем ночевать сегодня, в одной постели… А давай, прямо завтра уедем в нашу Александровку? Там, наверное, сейчас очень хорошо, урожай поспел. Я варенья наварю — самого разного: яблочного, грушевого, смородинового… Как ты, Саша, согласен?

— Обязательно съездим в деревню, моё сердечко! — горячо заверил жену Егор. — Где-нибудь через недельку-другую. Вот только сделаем несколько дел важных, неотложных, и съездим…

Для участия в большой Думе государевой съехалось около ста двадцати человек. Порядка сорока пяти бояр — в своих высоких ферязях и бобровых шапках, несмотря на тёплое летнее время. Остальные все — абсолютно новые: генералы, офицеры, люди инженерные и даже — торговые.

— Не бывало такого испокон Руси, чтобы иностранные людишки участвовали в сидениях Думских! — желчно и недовольно перешептывались между собой бородатые бояре. — Что творится-то? Благолепие русское нарушается…

Пётр, чтобы всем можно было разместиться в одном помещении, распорядился:

— Ломайте стенку — между парадной и совещательной палатами! Ломайте, кому сказано! Скамейки несите стулья и табуреты — какие найдутся! Бояре жирные пусть рассаживаются с правой стороны — от трона моего, все остальные, нормальные — с левой…