С каждым моим шагом свод надо мной смыкался. Это была не магия, не движение камня. Преображалась сама реальность. И зависели изменения от того, на какой высоте я стою. Для проверки я спустился на пару ступеней, и пещера отступила.

Не говорите мне, что, когда я доберусь до вершины, она полностью зарастёт камнем…

Повезло; когда свод сомкнулся, в нём осталась маленькая брешь. Я превратился в Каттая и протиснулся в неё; повалился в траву и, вскочив, обернулся, чтобы оценить, на что был похож спуск на третий слой с этой перспективы.

Тесная щель сменилась округлой ямой диаметром едва ли более полутора метров. Лестницы, с той стороны подходившая вплотную, тут располагалась в отдалении — до неё надо было допрыгнуть.

Сквозь дыру, укутанные золотистым туманом, угадывались нетронутые семиугольные арки, янтарные колонны и искажённые здания.

Мой погром не оставил на развалинах ни малейшего следа.

Или так было лишь по эту сторону реальности?

По спине пробежали мурашки.

Я насильно выбросил мысли о мёртвом городе из головы. Не хватало ещё накручивать себя загадками Бездны.

Я с наслаждением вдохнул цветочно-гнилостный запах второго слоя. После каменной пыли, которой был пропитан Лабиринтум, воздух джунглей казался потрясающим.

Ветер играл с листвой. Перекрикивались птицы. Торжествующе выл спрятавшийся в зелени волк. Это была подлинная какофония, крикливая симфония жизни.

Недели, проведённые среди опасливых шорохов и существ, которые маскировались под неподвижные камни, заставили позабыть, насколько впечатляющей может быть Бездна.

Я вскинул руки к небу, приветствуя солнце. От него осталась лишь тонкая алая полоска на горизонте, — но завтра оно вернётся. Я и не подозревал, как сильно скучал по нему.

Вспомнив про Нейфилу, я хотел было нырнуть в медитацию и позвать её, чтобы сообщить о победе, — но меня остановила внезапная острая боль, пронзившая спину. В лёгкие хлынула кровь, я поперхнулся и сплюнул густую красную слюну.

Между рёбер застрял шип тушканчика. Усиленная кожа не дала пробить тело насквозь, и игла засела в груди, поблизости от сердца.

По венам побежал льдистый холодок яда.

Я повернулся как раз вовремя, чтобы уклониться от нового выстрела. Промахнувшийся тушканчик недовольно заверещал и прыгнул левее, чтобы прицелиться вновь.

Напрасно я расслабился.

Это всё ещё была Бездна.

Глава 24

После того как я поглотил тушканчика, напавшего на добычу не по зубам, я озадачился вопросом, где встать на стоянку. Под пологом джунглей сумерки сгустились до непроглядной черноты, и ночь под открытым небом была едва ли светлее извечной тьмы Лабиринтума. Пожалуй, было даже темнее: местные цветы, испускавшие слабое флуоресцентное сияние, проигрывали гелиоторам.

Ночное зрение решало проблему, однако после боя в Золотых развалинах я хотел отдохнуть — не столько физически, сколько морально.

Под сенью ближайшего гигантского гриба нашёлся укромный закуток, образованный шипастым кустарником и мшистыми камнями. Я улёгся на самый крупный валун; из-за лишайниковой подстилки получилось даже удобно.

Но расслабиться не вышло.

Не из-за нервов.

В ушах звенело из-за тысяч комаров, почуявших человеческую кровь.

Пускай укреплённая кожа не смогла остановить выстрел костяной иглы, москитам она была не по зубам. Тем не менее они сильно мешали тем, что лезли в глаза и забивались в ноздри. Устав отмахиваться от настырных насекомых, я сменил форму на безликого; лишь тогда они отстали.

После того как гнус оставил меня в покое, наступила тишина. Само собой, относительная — Дебри Страстей никогда не замолкали полностью.

Голова пухла от мыслей о том, с чем я столкнулся в Золотых развалинах. Парадоксальность их существования я уже принял, но вот послания от патриарха подняли старые вопросы, но которые по-прежнему не имелось ответов.

Кто такие безликие?

Идею того, что они были просто монстрами Лабиринтума, можно было смело выбрасывать. Образы, продемонстрированные патриархом, ясно указывали на то, что он пришёл как минимум с пятого слоя.

Перед внутренним взором вновь промелькнули ледяные ландшафты Озера Забвения, сменившись огненным адом Пекла. Но до них было что-то ещё. Что-то слишком смутное, чтобы остаться понятным; размытые, хаотично мельтешащие пятна и искажённые звуки.

Воспоминания о них вызвали укол странной, необъяснимой ностальгии.

Как Лью’с познакомился с безликими?

Жезл отзывался о них с пренебрежением, как о бестолковых созданиях. Раньше я предполагал, что его занесло на третий слой, где он попытался вступить с ними в контакт до того, как на него наткнулась старуха. Но теперь…

Безликие — коренные обитатели шестого слоя? Или… ещё более глубокого?

Молниеносная догадка пронзила меня.

Если безликие теряют свои силы, когда поднимаются ближе к поверхности, то, быть может, они частично утрачивают их ещё на третьем слое?

Кем был патриарх до того, как достигнуть Лабиринтума? Он путешествовал не один, это читалось в его мыслеформах. Но выжил лишь он — и остановился на третьем слое, где породил сонмы чудовищ, подобных себе. Неужели он, поняв, что не достигнет успеха в одиночку, готовил вторжение?

Если так, его план провалился. Обычные безликие умирали на поверхности. Наверняка погиб бы и он… Поколения существ, утративших цель, потерянно блуждали по коридорам Лабиринтума, охотились, пожирали и умирали, неспособные выполнить свое предназначение.

Я не разбирался в премудростях телепатии. Но можно предположить, что первый увиденный мной безликий обнаружил в моих мыслях незнакомые образы. Не так уж важно, что именно — воспоминания о Земле или о путешествиях по Дебрям Страстей. Он донёс своему повелителю о сородиче-бунтаре, и тот смекнул — подавленная единица обладает необычным даром.

Она может выполнить то, что не смог провернуть он.

Выйти на поверхность, покинуть Бездну и вернуть некие сигилы, хранителями которых, вероятно, и были правильные, не выродившиеся безликие.

Если я не ошибался в своих рассуждениях, то на нижних слоях Бездны проживали чрезвычайно могущественные существа. И вряд ли они, будучи таинственными хранителями, захотят увидеть рядом с тем, что охраняют, пришлого чужака с сомнительными мотивами.

Я желал покорить Бездну. Добраться до её сердца. Если на моём пути встанут десятки, сотни созданий, подобных патриарху, но не ослабленных близостью к поверхности… Как мне пробиться через них? Не получится ли сыграть на вражде между ними и прошлыми владельцами Лью’са?

В развалинах древних городов основным мотивом была цифра семь. Семь углов. Жезл упоминал про семь аспектов, один из которых — Гордость. Сигилов, которые желает вернуть патриарх, тоже семь… Не выйдет ли так, что их число совпадает с числом слоёв?

Но для чего тогда нужны сигилы? И где их искать?

Я слишком многого не знаю.

Бессмысленно рассуждать о загадках нижних слоёв.

Основная цель оставалась неизменной.

Я наберу больше сил, достигну сердца Бездны и вернусь на Землю.

Решив для себя этот вопрос, я погрузился в медитацию, чтобы наконец-то проведать Нейфилу. Руины подействовали на неё столь угнетающе, что она до сих пор не выбралась из кокона своей души. Пришлось вытащить её прикосновением к клубку.

В сероватой мгле возник призрак девушки. Она коротко вскрикнула — скорее от неожиданности, чем от испуга. С нашей прошлой встречи Нейфила стала ещё красивее: длинные пепельные волосы были уложены в замысловатую причёску, которая подчёркивала высокие скулы, а губы стали чуть полнее.

Я не удивился бы, если бы узнал, что она тратила свободное время на то, чтобы доводить свой внешний вид до совершенства. Чем-то более полезным заняться ей не позволяли обстоятельства.

Поборов секундное замешательство, Нейфила улыбнулась. В её алых глазах сверкнула радость.

Развлекаешься?

Улыбка девушки угасла. Я пожалел о неудачном выборе слова —