Сострадательный

Позже, когда уже началась стройка монастыря, я со своим приятелем, Георгием Коромбели, готовил раствор для мастера Марина. Мой друг работал в поздние часы на почте, и однажды, когда он пришел домой после работы в половине второго ночи, то его жена Анжелика настаивала, чтобы он не ходил утром работать (в монастырь), так как сильно уставал. Но тот не послушал ее, и пошел. Мы начали трудиться спозаранку, и вскоре подошел Старец и спросил его:

— Анжелика иногда тебя ругает?

— Отче, спросите лучше об этом учителя (т. е. меня), я ему об этом рассказал.

— Ладно тебе, оставь ее. Она это сделала из любви, хотела, чтобы ты мог отдохнуть. Но я сейчас буду молиться, и вечером, когда ты придешь домой, все будет прекрасно.

Моего друга начало трясти от мысли, что Старцу все было известно. Когда тот ушел, он сказал мне: «Если бы ты хоть ненадолго отлучился от работы, то я бы подумал, что это ты пошел и все ему рассказал. Откуда он все это знает?!» Вечером же, когда он вернулся домой, жена приняла его особенно радушно, как и сказал Старец.

Рассудительный

Однажды мы все вместе уже поздно вечером сидели и отдыхали после тяжелого дня работы. Пришел Старец и сказал: «Я вам скажу кое-что… Я вас всех «вижу». Знаю, что происходит с каждым из вас. Знаю ваши проблемы, но… не могу говорить об этом, потому что в этом случае нарушаю вашу свободу. Нужно чтобы вы сами мне об этом сказали, и попросили помощи. Ну ладно, подходите за благословением и идите отдыхать».

После этого пояснения некоторые закрытые в себе люди, у которых были какие-то проблемы, набрались смелости и открылись ему.

Они поисповедались, и тем самым получили большую пользу.

42. Папа-Фотий Керасейский. Свидетельство Сотириса Скандала, Афины

Исцеление почек

Когда я впервые услышал про Старца Порфирия, то пошел навестить его в церкви св. Герасима в Афинской Поликлинике. Когда я его увидел, то подумал: «Ну… Это простой монашек…». А в конце Литургии он пригласил меня в алтарь, перекрестил меня св. копием и усадил. «Добрая у тебя душа…» — сказал он, и начал говорить о моем характере и о моей жизни. Тогда-то я понял, что это вовсе не обычный монах, ведь он видел всю мою душу.

Немного позже я начал страдать от мочеиспускания с кровью, задержками и т. п. После обследования выяснилось, что у меня камень в почке. Однажды в пятницу я пошел к врачу в Благовещенскую Больницу, и он назначил операцию на понедельник. В сокрушении, согбенный от резких болей с коликами, я сразу пошел к Старцу и сказал ему:

— Профессор сказал мне, что другого выхода нет, в течение трех дней мне нужно сделать операцию, чтобы не было осложнений на почки… Я боюсь.

— Ну, а меня послушаешь? — Купи в ларьке бутылку воды, и попивая понемногу иди домой, увидишь тогда, что будет.

Говоря это, он ткнул рукой мне в живот. Я пошел по тротуару с пл. Согласия до св. Параскевы, попивая воду. Когда же дошел до Хилтона, то камень сам незаметно для меня вышел, без боли, и я исцелился. Когда я сообщил об этом Старцу, то он улыбаясь сказал: «Пойди, скажи это своему профессору, который настаивал на операции…»

Брат

Мы с моим братом Антонием, впоследствии иеромонахом Фотием Керасейским, жили в деревне Св. Параскевы, когда там почти не было жилых домов.

Часто, когда мы пешком ходили в центр Афин, я замечал, что брат оборачивается и смотрит в сторону одного бедного домика, что мне было непонятно. А через несколько месяцев, поздно вечером я уже один проходил мимо этого домика, и почувствовал сильное благоухание. Дом казался заброшенным. Я перелез через проволочное заграждение, открыл дверь и был поражен, увидев там Антония вместе со Старцем: в молитвенной позе они стояли перед несколькими иконками, которые там находились. Они заколотили окна досками, и кое-как обогревались от газовой горелки, так как была зима. Я был ошеломлен, пока не подошел Старец и сказал мне: «Сотирис, ты видел то, что видел. Никому об этом не рассказывай».

В этом бедном домике, который принадлежал родственникам Старца, он познакомился с моим братом в 1965 г. Старец использовал его (кроме дома в Турковунии) как вторую келью и исихастирий, поскольку место там было пустынное. Когда он находил время от своих забот в Поликлинике, то чувствовал нужду в уединении, чтобы помолиться в тишине.

Антоний получил диплом юриста, отслужил в армии (1960–1962), и после проверки поступил в Судейскую Корпорацию. Когда он познакомился со Старцем, он был мировым судьей и помощником первого судьи. Между ними установилась крепкая дружба, но он это тщательно скрывал, так как у родителей были на его счет большие планы. В 1966 они (со Старцем) даже ездили вместе по святым местам.

Через год после его встречи со Старцем, вся его жизнь изменилась. Ему только исполнилось тридцать три года, и несмотря на хорошее начало профессиональной карьеры, он внезапно бросает судопроизводство, постригается в монахи и рукополагается в диакона, а затем в священника с именем Фотий. Он сразу же начал изучать богословие и часто ездить на Афон[41]. Мне он напомнил святых Апостолов, которые только встретившись со Христом, сразу всё оставили и последовали за Ним.

Душа его прилепилась к Старцу. Он привязался и духовно зависел от него, однако и Старец чрезвычайно любил его. Позже он говорил: «Я просто неграмотный иеромонах, тогда как Папа-Фотий, который когда-то был судьей, может вас хорошо управить». Когда Старец служил, то он боялся за свое слабое сердце, потому что переживал тогда разные духовные небесные состояния, или перемещался в прошлое[42], испытывая от этого сильное волнение. Однажды он сказал: «Когда рядом Папа-Фотий, то я не боюсь». Когда же он сильно болел, то отсылал всех своих духовных чад к о. Фотию.

О. Фотий вел очень строгую аскетическую жизнь, но всячески скрывал это. Он всю жизнь сильно работал, не жалея себя. Помню, как на бдениях он никогда не садился в стасидию, при этом не переставая творить в сердце умную молитву. Его ряса и священнические одеяния были крайне простыми. За что бы он ни брался, то делал это с огоньком, при этом всегда оставаясь спокойным и немногословным. Среди прочих даров, как об этом многие рассказывали[43], он обладал прозорливостью,