Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Часть III
Соблазны, материнство и конфликты
27
Салтыков
В сентябре 1751 года императрица назначила трех молодых дворян на должность камергеров великого князя Петра. Один из них, Лев Нарышкин, происходил из семьи Натальи Нарышкиной, матери Петра Великого. Сам Лев был доброжелательным и остроумным шутником, которого при дворе любили, но не воспринимал всерьез. Екатерина описывала его как человека, который мог рассмешить ее как никто другой:
«Это был врожденный арлекин, и если бы он не был знатного рода, к какому принадлежал, то мог бы иметь кусок хлеба и много зарабатывать своим действительно комическим талантом: он был очень неглуп, обо всем наслышан, и все укладывалось в его голове оригинальным образом. Он имел способность делать рассуждения о каком угодно искусстве или науке; употреблял при этом технические термины, говорил по четверти часа и более без перерыву, и, в конце концов, ни он, да и никто другой ничего не понимали из того, что лилось из его уст потоком, но все под конец разражались смехом».
Двое других были братьями Салтыковыми, сыновьями одной из самых древних и знатных семей в России. Их отец являлся адъютантом императрицы, а мать – была нежно любима Елизаветой за поддержку, оказанную ей в 1740 году, когда она захватила престол. Петр, старший из братьев, слыл полнейшим деревенщиной, Екатерина писала, что он был «дурак в полном смысле слова, он имел самую глупую физиономию, какую я только видела в моей жизни. Большие неподвижные глаза, вздернутый нос и всегда полуоткрытый рот; при этом был сплетником первого сорта и, как таковой, оказался довольно хорошо принят у Чоглоковых».
Второй из братьев Салтыковых, Сергей, был совершенно другим человеком. Красивый и беспринципный, он сделал соблазнение женщин смыслом своей жизни. Он был смуглым, с темными глазами, среднего роста, мускулистый, но грациозный. Салтыков постоянно находился в поиске новых побед, всегда оказывался готов приступить к делу, пустить в ход свое очарование, увещевания и бурный натиск в наиболее подходящих для каждого случая комбинациях. Препятствия лишь укрепляли его в желании достигнуть цели. Когда он впервые увидел Екатерину, ему было двадцать шесть, и уже два года он был женат на фрейлине Елизаветы – Матрене Балк. Этот брак был заключен по минутному капризу: Салтыков однажды увидел, как она раскачивалась на качелях в Царском Селе, а ветер приподнимал ее юбку, обнажая лодыжки, и на следующий же день он сделал ей предложение. Теперь Матрена ему надоела, и он был готов завести новый роман. Салтыков заметил, что Петр демонстративно игнорировал Екатерину, а она скучала в окружавшем ее обществе. Тот факт, что великую княгиню тщательно охраняли, привлекал его еще больше, ее замужество за великим князем делало победу желаннее, а настойчивые слухи о том, что Екатерина все еще оставалась девственницей, окончательно взбудоражили его.
Екатерина заметила, как быстро этот молодой человек наладил отношения с Чоглоковыми. Ей это показалось странным. «Так как Чоглоковы не были ни приятны, ни умны, ни занимательны, то его частые посещения должны были иметь какие-нибудь скрытые цели». Мария Чоглокова, снова беременная, почти все время находилась у себя в комнате. Она просила великую княгиню навещать ее. Екатерина приходила к ней и часто встречала там Сергея Салтыкова, Льва Нарышкина, а также Николая Чоглокова. Все эти дни и вечера Салтыков придумывал различные способы занять месье Чоглокова. Он узнал, что этот флегматичный, лишенный воображения мужчина обладал талантом к написанию простых стихов. Салтыков в экстравагантной манере хвалил его сочинения и просил его зачитывать их. Таким образом, когда собравшиеся хотели избавиться от внимания Чоглокова, Салтыков хвалил его и просил польщенного поэта сочинить для него стихотворение. Чоглоков поспешно удалялся в угол комнаты, садился у печки и начинал писать. Он так погружался в свою работу, что не поднимался со своего места целый вечер. Его стихи провозглашались чудесными и очаровательными, и он продолжал писать. Лев Нарышкин перекладывал стихи на музыку, и распевал их вместе с Чоглоковым, аккомпанируя себе на клавикордах. Никто их не слушал, и все в комнате могли беспрепятственно вести беседы.
В этой атмосфере дружеской и веселой беззаботности Сергей Салтыков и приступил к новому завоеванию. Однажды вечером он стал нашептывать Екатерине о своей любви. Она слушала его со смешанными чувствами страха и удовольствия. Екатерина не ответила, но и не отвергла его. Он продолжал настаивать, и в следующий раз она спросила, что ему нужно от нее. Он описал состояние блаженства, которое хотел бы с ней разделить. Она перебила его: «А ваша жена, на которой вы женились по страсти два года назад, в которую вы, говорят, влюблены и которая любит вас до безумия… что она об этом скажет?» Пожав плечами, он постарался прогнать все мысли о Матрене. «Не все – золото, что блестит», – ответил он и добавил, что платит высокую цену за свое мимолетное увлечение. Он заверял Екатерину, что его чувства к ней были по-настоящему глубокими и выкованными из драгоценного металла.
Позже Екатерина так описывала путь, по которому ее вели:
«Ему было двадцать шесть лет; вообще и по рождению, и по многим другим качествам это был кавалер выдающийся; свои недостатки он умел скрывать: самыми большими из них были склонность к интриге и отсутствие строгих правил; но они тогда еще не развернулись на моих глазах. Я видала его почти каждый день; я не меняла вовсе своего обращения с ним, была такая же, как всегда и со всеми: я видела его только в присутствии двора или некоторой его части».
Поначалу она держала его на расстоянии. Она убеждала себя, что испытывает к нему лишь жалость. Как печально, что красивый молодой человек, неудачно женившийся, рискует всем ради нее, зная, что она недоступна, что она великая княгиня и жена наследника престола.
«К несчастью, я продолжала его слушать; он был прекрасен, как день, и, конечно,
