Большая часть сказок Ирвы брала начало в великих легендах Юга: странствия Илсена и светлые витязи, клятва духов пустыни, царица Ликрит Железноликая и Младшая Мать Данирут. Но о Той, что любит играть честно, прабабка говорила редко и никогда не называла Её по имени. События первой песни Легендариума Ирва упоминала лишь вскользь.

Иногда она пела — поблекшим, дребезжащим, но до странности приятным голосом пела старинные гимны, вчетверо старше её самой, на риеске, которой я тогда не понимал.

Ветер встаёт над миром,

Стирает её следы.

Ищи Госпожу сапфиров,

Деву пресной воды.

Когда ты, слабый и сирый,

Стоишь пред ликом беды,

Зови Госпожу сапфиров,

Деву пресной воды…

Я смотрел на фонтанчик. Струйка его воды была с прядь волос, она проливалась из сложенных чашей рук Арсет, изображённой в ипостаси Девы пресной воды. Арсеитство пришло из Рескидды, пригоршня пресной воды — величайшая ценность для жителей пустынь. Теперь перед строительством бурят скважины, а первые храмы рескидди возводили над источниками…

— Исток, — сказал я.

— Что? — тихо отозвалась Эррет. — Мори…

— Знаки, — сказал я. — Мы долго пытались понять, что означают знаки — «корона», «дорога»… Но самый первый знак, который всегда на лице. Мы про него забыли.

Эррет вскочила с моих колен, наклонилась ко мне, упёршись руками в подлокотники кресла. Глаза её загорелись.

— Мори! — воскликнула она. — Ты… как же всё просто!

Не то чтобы я успел понять всё до конца, но не улыбнуться не мог.

— Исток, — повторила Эррет, выпрямившись. — Это значит…

Роспись лица уаррца отражает устройство мира и магии. «Исток» — первичное, аморфное тело заклятия, но он же одновременно — состояние мира в начале творения и точка на карте, где мир ближе всего к этому состоянию. На Древнем Юге могущественней становятся заклинания, возрастают силы магов, но в то же время в магии появляется хаотический элемент, склонность к саморазрушению и самоорганизации. В безлюдной пустыне, где физически находится Исток, постоянно рождаются и гибнут энергетические существа. Несколько тысяч лет назад иным из них удавалось сохранять стабильность и далеко удаляться от области рождения, но маги Рескидды изолировали опасные территории, и подобных катастроф давно уже не происходило. Возле Истока как нигде сильно то, что в Аллендоре называют «реликтовым излучением» — дыхание исполинской первичной силы, которую на земле связывает и упорядочивает воля Арсет.

Эррет прошла к окну и затворила его, хотя дождь уже кончился и надобность в том отпала. Потом моя прекрасная советница уселась на стол и самым лукавым образом оглядела меня сквозь прищур. Глаза её блестели. Эррет улыбнулась.

— Корона, — сказала она, — и серебряная дорога к Истоку под присмотром ока любви. Не забудь о «звёздном доспехе», который нам сейчас очень кстати. Что же до «ладьи мёртвых», то премудрых покойников вокруг преизрядно, как поднятых, так и нет.

Я ответил ей улыбкой и призадумался. Связь и смысл стали очевидны, но не слишком-то меня радовали. Конечно, для меня как дилетанта-историка Рескидда — как пасека для медведя, но я уже не наследник престола, которому вольно разъезжать по миру. Покинуть Уарру в такой час — когда, в придачу к прочим радостям, приходится опасаться, как бы тебя не заменили кем-нибудь более подходящим… Эррет смотрела на меня, и я понимал, что она читает мои мысли. С нею легко; не приходится объясняться.

— Мори, — сказала она с ласковой усмешкой, — ты забыл про «око любви»? Чтобы сесть на трон в Кестис Неггеле, пока ещё нужно моё согласие. Лаанга считает, что Господин Бездны из тебя достаточно аховый, и я тоже для моих целей никого более подходящего не вижу, более того — видеть не желаю, а потому, во избежание риска, не собираюсь с тобой расставаться.

Это было неожиданно.

— Разве ты можешь покинуть Уарру? — изумлённо спросил я.

— Если предлагаю, значит, могу, — Эррет рассмеялась. — Ну, Мори, подумай сам, вспомни, кто я.

Помешкав, я кивнул; меня уже занимала другая мысль. Как бы то ни было, перспектива бодро отправляться в путь меня совершенно не вдохновляла.

— Пусть так, — сказал я. — Но мы имеем дело не только и не столько с высшими силами, сколько с людьми. Возможно, отъезд Господина Бездны из его владений воспрепятствует наступлению лета магии. Но внезапный и необъяснимый отъезд императора из Данакесты ни к чему хорошему не приведёт. Я молчу о сложностях, которые неизбежно возникнут в делопроизводстве, даже о дипломатии молчу, хотя одного Хорана хватает для головной боли, в то время как Аллендор… да бесы бы с ним! Как это объяснить людям? В особенности людям по ту сторону гор?

— Мори, — просто спросила Эррет, прервав мои размышления, — ты не хочешь уезжать?

— Не хочу.

— Почему?

— Я только что объяснил.

Эррет покачала головой.

— И всё это действительно так? И ты не найдёшь столь же убедительных аргументов в защиту отъезда, если пожелаешь?

Я примолк.

Благополучие Уарры зависело от меня. Неотложные дела каждый день ожидали меня в Данакесте — законы, директивы, советники и послы, наместники и генералы. Я не принадлежал себе…

Я принял корону три месяца назад — а ждал, что это случится не раньше, чем лет через двадцать, и поднятый отец надолго останется рядом со мной в качестве советника. Я следил за осуществлением проектов, начатых им, вряд ли понимая их хотя бы наполовину, собственных же начинать пока и не думал. Государственная машина успешно работала по инерции, не нуждаясь в моём вмешательстве; с чего я взял, что она остановится без меня?

Император Морэгтаи, Господин Бездны, не желал покидать свою крепость.

«Любопытно», — подумал я.

Людям, скорей всего, вовсе не под силу заменить фигуру на игровой доске, и аллендорцы потерпели неудачу; но у Той, что любит играть честно, настроение может и перемениться…

Пора было признать, что здесь я решать не могу. Самым разумным мне виделось довериться Эррет и Лаанге.

Эррет смотрела в сторону; она знала, о чём я думаю, и не считала нужным перебивать мысль.

Мне пришло в голову, что поездку можно использовать для ещё одного дела. Как государь, я обязан был предусмотреть всё. Если наши усилия окажутся тщетны, то мировую войну магия закончит поражением Уарры. В случае развития событий по наименее желательному пути империя распадётся на части. Восточные острова, Экемен и Хоран провозгласят независимость, маги Меренгеа отгородятся от врага морозами, как щитом, Нийяри надолго сохранит верность на словах, в то время как храбрость нийярцев станет залогом самодержавной власти южного князя. Но Сердцевинная Уарра будет испепелена.

Тогда Рескидда примет беженцев.