А однажды, в воскресенье шестого числа, мы с Наирой в Байконуре столкнулись. Наирка на местном почтамте работала. И служила мне субъектом удовлетворения моих сексуальных потребностей. Еще до Натальи и до тебя, конечно. Очень влюблена в меня была.

И вот встречаю ее на улице – как известно, Байконур – город маленький, спонтанные столкновения там в порядке вещей. Ну, слово за слово – старая любовь не ржавеет. И начинает она меня про Талгата убиенного расспрашивать – разумеется, все про его смерть в городе знали, только и говорили. И вдруг в контексте с Талгатом задает она вопрос про Радия Рыжова из Подмосковья. С какой стати? А она ржет: это не мой секрет, тайна переписки. Ну, пришлось ее в постель уложить и расспросить с пристрастием…

Э-э, ну что ты дергаешься? Почему я подлец? Да я ведь тебе ничего не обещал! И верность хранить до гроба не клялся! Подумаешь, загнал я ей пару раз дурака под кожу – и что? Это же не любовь никакая, а так, для пользы дела.

Короче, растеклась Наирка, раскололась. Тем более тайной она владела такой интригующей – как не поделиться? Оказывается, Талгат ей – а они коротко были знакомы, в соседних домах проживали, и ее родители с Мусабаевичем даже дружили – как раз перед самой смертью конверт вручил. «Если, – говорит, – со мной что случится – не знаю, тяжелая травма, несчастный случай или, не дай бог, убьют, – ты, – грит, – этот конверт ускоренной почтой отправь по указанному на нем адресу». А в адресе значилось: Московская область, поселок Черенково, Рыжову Радию.

Я, говорит Наирка, почему еще запомнила, кому письмо и адрес? Имя больно необычное – Радий.

– И ты что, – зарычал тогда я, – письмо это отправила?!

– Да, – говорит, – как узнала, что Талгата Мусабаевича убили, так сразу.

– Ну и дура же ты!! – кричу – а она, сцуко, плачет.

Короче, Талгат решил посмертно своему дружбану дать заработать. Заработать на мне! Чтоб Радий ваш поднялся. Раз уж ему, Талгату, ничего от меня не обломилось, шантажисту хренову. И тем самым – он, именно он, дурак Садыков, деда Рыжова погубил. Не я! Он!

Я дуру Наирку постарался утешить всяческими способами, в том числе сексуальными, а потом спокойно стал выведывать: «Что в письме было?»

Она говорит: «Что-то маленькое, тверденькое». Я: «Эс-ди-флешка?» – «Кажется, да».

Вот оно как! Значит, запись отправилась в Подмосковье и пошла по рукам. Надо было ее остановить.

Я сразу решил точный адрес Радия выяснить – понадобилось даже вместе с Наиркой на почту сходить, попросить, чтоб она квитанции в своем рабочем компе подняла.

Надо было спешить. Потому что почта хоть российская, но ускоренная. А если Радий получит, прочтет, просмотрит да сразу начнет действовать?

Надо было заценить, как до Рыжова добраться. Все-таки не Байконур, мне хорошо знакомый, а совсем другая территория. Подмосковье, незнакомые места, чужие.

Короче, как я тебя своевременно извещал, я для начала в свои Чебоксары перебазировался – вещи переменить, чтобы мамаша одежку перестирала, перегладила. А по пути и план сложился. Основа его заключалась в алиби. Надо, чтобы все, и ты в том числе, думали, что я по-прежнему в Чебоксарах – а мне оказаться в Москве.

И вот матери я сказал, что ночую у девушки (да-да, еще у одной). А сам на блаблакаре выдвинулся в Москву. На сайте блаблакара зарегился под псевдонимом и по казахстанскому телефонному номеру – они в Казахстане продают симки, не спрашивая документов. И симку свою обычную из аппарата вынул, и батарейку тоже. Ехал с дешевой мобилой, с казахским номером. И внешность переменил: бейсболка с длинным козырьком, темные очки.

В девять вечера мы со случайным водителем из Чебоксар выехали, я сел на заднее сиденье, ни о чем не говорил, дремал. В семь утра были в столице.

Я сразу отправился на Белорусский вокзал – и в Черенково. Адрес Рыжова от Наиры знал.

Старик, конечно, удивился, меня увидев. И испугался. Из чего я сразу понял, что он письмо с флешкой получить успел. И посмотрел, послушал. И догадался, зачем я к нему явился.

Но я его догадке разрастись не дал. И рыпнуться ему не позволил. Сразу, только во двор вошел, еще у самой калитки сбил деда с ног. Потом поднял, связал, в дом отвел. А там допросил с пристрастием: «Где флешка? Есть ли копии?» Он судьбу Зои Космодемьянской повторять не стал, почти сразу во всем признался. Покорно достал из компа и отдал мне флешку и письмо-сопроводиловку от Талгата. Сказал, что видео ни на ноутбук свой, ни куда больше не копировал. И никому про флешку и меня не говорил – собирался тебе поведать при личной встрече, тем самым днем, но не успел. Я тебе говорил, что служил я в десантуре, поэтому кое-какое понятие о том, как допрашивать языка, имею. В своих способностях по этой части я не сомневался, поэтому видел: чувак не врет. И когда я в этом бесспорно убедился, отправил его к праотцам. Это незадолго было, как ты по адресу приехала. Мы ведь едва там, в Черенкове, не встретились. Повезло тебе. Продлила себе жизнь на пару дней.

Я уехал из Черенкова на электричке в Москву. Был уверен, что ты позвонишь, и реанимировал на время свой обычный телефон. И вскорости – я как раз прогуливался по тихим улицам неподалеку от Белорусского вокзала – ты, вся в соплях, стала кричать: ах, деда Радия убили! Ты не сомневалась, что я у родителей в чувашской столице, и я поднавешал лапши: мол, хочу поддержать! срочно выезжаю к тебе в Белокаменную! И даже купил по электронке билет на свое имя на рейс в двадцать тридцать из Чебоксар в Москву. Если будут вдруг разбираться, мало ли почему человека на борту не оказалось? А вдруг – сбой в системе? А я – летел! Летел, я вам говорю!

Я далеко от «Белорусской», куда электричка из Черенкова пришла, и не удалялся. Погулял по Брестским улицам, стараясь не попадаться в глазки камер. Впрочем, я все равно был в своей маскировочной одежде, бейсболке с длинным козырьком и огромных темных очках. Пообедал в какой-то древней подвальной чебуречной советского стиля. А потом снова вернулся на вокзал.

Сел теперь не на электричку, а на «аэроэкспресс», и к десяти вечера, времени прибытия рейса из Чебоксар, в Шереметьево пожаловал. Там выкинул на хрен запасной телефон, уничтожил казахстанскую симку, включил свой: здрасте, я прибыл. И бейсболочку свою с очками скинул и перед камерами засветился в натуральном облике. Дескать, глядите, я с борта воздушного судна схожу. Всякая ложь должна быть как можно более правдоподобной. И максимально похожей на истину. И тебе из аэропорта позвонил. Дескать, встречай, дорогая.

Вот так все дело было. И, конечно, тот чувак, что за тобой следил от салона, – мой человек. Еще по армии столичный кореш, сидит без работы, я его за пятихатку и нанял. В тот же прямо день с утра с ним созвонился и задачу поставил. Сказал почти как есть: ты моя девушка, хочу проследить, с кем встречаешься, куда ходишь. А если б ты, допустим, к нему вдруг прикололась, он бы не стал огороды городить, тебе все как есть рассказал. Зачем мне это все нужно было? А чтобы драйв сохранить. Чтобы и ты, и другие дальше продолжали думать: дело заключается в каком-то заговоре, который вокруг вас плетут, и все это с «Коршуном» связано.