— Всë. Я понял. Маму пригласи, поедет или нет — её дело. Но пригласи. Я не позволю ничего обесценивать. А из мужчин? Может дядя… Брат? Кто тебя мне отдаст-то?

— Я барышня самостоятельная, отдамся сама, — тяну его за воротник куртки, требуя поцелуй.

— Мм… — покусывает мои губы. — Какая же ты, вкусная, тёплая…

— Истеричка, плакса, скандалистка…

— Ты хорошо держишься.

— Оно внутри сейчас.

— Женьку забираем на выходные? — снова отвлекает меня он.

— Обязательно. Я ему костюм куплю на свадьбу.

В школе Рустам не появляется несколько дней. И в коридоре неожиданно шумно. Дети балуются и бегают.

— Ибрагим! — ловит за шкирку пацана лет пятнадцати Бессо. — Твой тренер сказал, что ты две тренировки пропустил.

— Заберите нас, Бессо Давидович, мы хотим у Вас тренироваться. У Евгения Петровича одни кнуты, никаких пряников. У ваших не так, они говорят.

— У меня пряники жёсткие, Ибрагим. Я ими тоже бью похлеще, чем кнутом. Мои не говорили?

— Я хочу в команду.

— Хочешь в команду, покажи себя на зимних. Возьму. А будешь пропускать, зимние соревнования завалишь.

Отпускает.

— Это что за парни? — шепчу ему, показывая на пятерых незнакомых ребят у окна.

Устало и с досадой смотрят по сторонам.

— Добрый день, — подходим к ним. — Вы по какому вопросу?

— Мы на ММА. «Спарта проводит набор…».

Показывают объявление в соцсетях. От четырнадцати лет, только со спортивными достижениями в единоборствах. Неделю уже крутится.

— Ждём уже второй час, — ворчат они.

Переглядываемся с Бессо. Рустам объявил набор? И забил?

— Рустам, к тебе дети пришли, — набирает его Бессо. — А… Ясно. Разберусь сам тогда. В мой кабинет идите, — кивает им Бессо.

— В налоговой его раскатывают.

— Что будешь с парнями делать?

— «Если безобразие нельзя, остановить, надо его возглавить». Сначала попробую переориентировать их на родные виды спорта. Если — нет, то буду искать путевого тренера на ММА. По боксу и кикбоксингу есть же у нас группы.

— Арсен звонит! — сжимается от страха мой живот.

— Скажи, что созвон через полчаса. Я пока с парнями поговорю. Без меня не начинайте.

— Я умру за полчаса! — шепчу я.

— У тебя всë будет хорошо. Арсен просто расскажет каким образом, ясно? — строго смотрит мне в глаза.

Ах эти твёрдые пряники…

— Сделаю нам пока чай, — покоряюсь я.

На экране ноутбука мужчина лет пятидесяти. Типичный горец с проседью в волосах. И конечно же, совсем не похож на моего Бессо. Лицо у него строгое. А глаза — добрые.

Арсен в белом халате. Не глядя в экран, он что-то говорит на другом языке кому-то там. Но когда переходит на русский, я всё равно не понимаю ни слова из-за волнения и колотящего в уши пульса. И слова вроде бы слышу, но…

— Бессо. Аиша.

— О-о-ой… — темнеет в моих глазах.

Бессо берёт диванную подушку, кладёт к себе на колени. Хлопает по ней, предлагая мне как Бастет дома, залезть к нему на колени. Отодвигаясь, ложусь добровольно на подушку головой, пока не упала.

— Мне рассказывай, брат.

Перебирает пальцами мои волосы.

— Для начала — вопрос. Желаете ли вы знать пол ребёнка перед тем как…

— Нет! Я не хочу, чтобы на моего ребёнка давило ещё и завещание. Он и так будет несколько сдавлен в последние месяцы.

— Хорошо. Я тебя понял.

Сминает в руках конверт, не открывая. Выбрасывает в урну.

— Начнём с хорошего. Из всех случаев, с которыми мне приходилось сталкиваться в работе за последние десять лет, этот пожалуй, самый простой.

— Что он говорит, я не понимаю, — шепчу я.

Бессо закрывает мой рот ладонью. Это успокаивает. Потому что можно не слушать ничего. Он сам…

— У вас состоятельный рубец и плацента прикреплена не к нему. Это очень хорошо. Толщина и структура эндометрия в норме. Хотя…близка к её границе. Вероятно, из-за приёма противозачаточных. Матка уже была растянута до тридцати недель, когда её шили — это тоже плюс.

Говорит… Говорит… Я знаю, все эти анализы и сама могу консультировать по ним. Но сейчас я слышу только белый шум.

— Резюмируй, пожалуйста, — просит Бессо.

— Рубец эластичен и однороден. Размер матки — допустимый. Биохимия, гормоны, эндометрий — в норме. МРТ будет доступно только во втором триместре и там — каждые две-три недели мы будем следить за состоянием рубца. Как только степень растяжение станет опасной — сделаем кесарево. Пока что я не вижу причины прерывания беременности.

— Рекомендации, может, какие-то, ограничения.

— Вес не набирать, ребёнка не откармливать. Не нервничать. Нагрузки — умеренно. Питаться полноценно.

— И всё?… — недоверчиво.

— А что ты хотел? Да, риски есть.

— Какие?

— А какие риски у обычной беременности? Статистика в частном случае ничего не даёт. Каждый случай индивидуален. И с двурогой маткой женщины рожают здоровых детей. Там тоже, знаешь ли, тесновато. Вы делайте, что от вас зависит, врачи сделают, что от них зависит, а в статистику лезть не надо.

— Господи, я доношу или нет хотя бы до семи?! — поднимаюсь я.

— Ты можешь доносить и до восьми, — уклончиво разводит руками Арсен. — А доносишь или нет — это уже божественная канцелярия.

Бессо разговаривает с Арсеном про свадьбу.

А опять ничего не слышу. Меряю шагами кабинет.

Мне сказали что-то новое?

Нет…

И тогда и сейчас сказали одно и тоже — может да, а может нет. Но отчего то, тогда я слышала только «нет», а сейчас хочу слышать только «да».

Бессо закрывает ноутбук.

— Я рожу или нет? — жалобно смотрю ему в глаза.

— Сама — нет. Но кесарево это не трагедия.

— Ну я доношу?!

— А куда ты денешься? До какого-то срока доносишь.

— Может мне в больницу лечь??

— Нет.

— Может, что-то ещё…

— Нет! До пятого месяца мы мы просто беременная пара и всë. А там — покажет МРТ, нужно ли тебе лечь на сохранение.

Я опять что-то тревожное и невнятное лепечу, как невротик хватаю что-то в руки, бросаю, беру другое.

Бессо обнимает меня сзади, складывая ладони на животе.