захочет. Времени на развлечения остаётся мало, поскольку приходится следить за хозяйством, слугами и рабами. Живёт в основном с доходов, за счёт которых содержит дом.

Оставив качели, хозяйка предложила следовать за ней в дом. Филипп оглядел помещение, куда они вошли. Судя по наличию вещей и предметов, это был небольшой рабочий кабинет хозяина, приспособленный под женский вкус – в нём незримо присутствовало изящество. Низкая кушетка на ножках в виде звериных лап, цветной головной валик; вместо покрывала небрежно брошена белая шкурка молодой козы. Невысокий узкий туалетный столик из бронзы. На нём выстроились флакончики, кувшинчики, крохотные сосуды и сосудики с различными косметическими средствами, средствами личной гигиены и составами, мазями и ароматными притираниями для тела и лица. На столе находился изящный ящик кипарисового дерева, судя по оформлению, предназначенный для драгоценных украшений. Здесь же лежал папирусный лист со столбцами стихов. У стола высокий стул с круглой кожаной подушечкой для сидения.

При появлении Филиппа нервно заверещала пичужка в клетке; она разнервничалась, спархивала с ветки на ветку, размётывая по сторонам пух и остатки корма. В стенной нише на полках лежали ещё свитки папирусов – как выяснилось позже, Димиана интересовалась греческой философией и была в переписке с некоторыми афинскими мудрецами. Оснащение помещения завершал музыкальный инструмент с гнутым грифом – кифара, одиноко висевшая на стенном крючке.

В кабинете Димиана продолжала осторожно расспрашивать Филиппа о деталях его биографии. Удивительно, но он разговорился, допуская некоторую откровенность в ответах, доверяясь её чуть ли не материнскому участию в разговоре. Так они провели время до ужина.

Слуги внесли десертный столик, изящно декорированный перламутровыми вкладками. На нём кувшин с вином, чаши и широкое блюдо с фруктами и бисквитами. Из закуски хлебные лепёшки, холодное мясо, сыр, трава. Милое застолье проходило без здравиц, богам достались несколько жертвенных капель вина.

– Филипп, как тебе показалось вино? Оно с моего виноградника, – похвасталась Димиана. – О, как я люблю праздник сбора созревшего винограда! А когда в винарне зреет молодое вино, я захожу туда, чтобы вдохнуть тот неповторимый аромат.

Филипп покорно внимал хозяйке дома, удивляясь своей готовности слушать её, следовать за ней, не сопротивляясь, в то же время не ведая, что будет с ним дальше. Она полулежала на кушетке, посматривая на него немного сверху, как позволяла высокая спинка. Филипп пил сладкое вино, постепенно погружаясь в блаженное состояние влюблённости. В какой-то миг он увидел совсем близко её кошачьи глаза и потом так и не мог вспомнить, когда и каким образом он оказался рядом с гетерой…

Посвящение в Эрос

Филипп, когда наутро вернулся домой, не всё рассказал Эпаминонду, а тот, встревоженный долгим отсутствием постояльца, не стал настаивать на выяснении истинных причин. Он и так догадался – мальчик вырос, стал мужчиной. И с Фрасилом Филипп не откровенничал, чем вызвал немалое разочарование друга, если не сказать, обиду. Но юноша захотел сам разобраться в чувствах к женщине, чужой до этой встречи, оказавшейся вдруг столь близкой, что душа его неожиданно пережила взрыв страстей, эмоций, до этого никогда им не испытанных.

С того памятного дня в дом Эпаминонда зачастила служанка с записками для юного постояльца. Это если они заранее не договаривались о встрече. Обычно гетера встречала Филиппа в беседке или у водоёма, откуда присматривала за работой садовника. Она с увлечением рассказывала любовнику о нарциссах и лилиях, ирисах и маргаритках, полагая, что её познания могут показаться полезными ему. Особой любовью Димианы пользовались красные розы, чудесное творение египтян; преобладание роз у неё в саду было очевидным. С розовым бутоном в водопаде золотистых волосах она любила показаться на улице. Димиана украшала голову Филиппа венком из розмарина, объясняя, что, когда боги Олимпа собираются на свой совет, они плетут венки из голубых розмаринов. И для Филиппа такой венок уместен, так как он – её бог. Она говорила, что розмарин прибавляет мужчинам эротической мощи.

– Но тебе, Филипп, любовное снадобье не требуется – ты сильный, как бог! – шептала она на ушко, ласкаясь.

Тёплые мягкие губы едва касалась его лица, шеи, мускулистого тела. Её ласково жалящие поцелуи казались Филиппу верхом блаженства: они пронизывали всё его естество, в ответ он горячо отзывался долгими поцелуями. Её трепетное тело сладострастно уступало под натиском молодого неистовства, и тогда он падал в бездонную пропасть, наполненную неземными ощущениями счастья…

* * *

Каждая их встреча не была похожа на предыдущую. В доме гетеры Филипп оказался в мире, отличном от реального, в котором их поступкам объяснения не предполагались. Они жили безудержными чувствами, обострёнными эротическими переживаниями, переполнявшими плоть их обоих. В мире, где всецело властвовала взаимная любовь, Димиана становилась для Филиппа близким человеком, другом, но на общем корабле обоюдной любви в бушующем море неукротимых страстей она оказалась в роли опытного кубернея – рулевого, кормчего. Истосковавшись по сильному мужчине, Димиана не предполагала обнаружить эти качества в неопытном юнце. Переполненный страстью и одновременно нежностью, он не подходил к разряду прежних поклонников, отчего с каждым днём она всё больше и больше ощущала потребность чувствовать его рядом с собой, не расставаясь на день или ночь. Иногда Димиана относилась к Филиппу как к взрослому сыну, наставляя его философией жизни, а когда обучала его сложному искусству поклонения Эроту, показывала себя опытной гетерой. При этом ревниво осознавала, что он когда-то оставит её и будет принадлежать другим женщинам, обладать ими.

Проходили лунные декады и месяцы, а Димиана и Филипп не уставали друг от друга – Эрос и Сапфо, поэзию которой любила гетера, оказались великой опорой в поддержке чувственных отношений. Филиппу не забыть мгновений, когда Димиана, обезумевшая от его ласк, шептала: «Еще… Еще…», и он теснее сливался с её обжигающим телом, жадно ловил пересохшими губами дыхание любимой, желая обладать ею безраздельно и бесконечно… До той поры, пока в неуловимый счастливый миг на них обрушивалось огромное и высокое небо…

* * *

Филипп оказался любознательным и старательным учеником гетеры. Он с озорным юношеским упорством преодолевал крутые ступени сложной науки Любви, а Димиана урок за уроком погружала его в глубинные ощущения наслаждений, обогащая их все новыми взаимными чувствами. Но вот случилось то, чего боялась и ждала Димиана: она почувствовала некоторое отчуждение со стороны Филиппа, недосказанность в его отношениях с ней. Это означало одно – терялась тонкая связь, удерживающая их вместе…

Гетера осознала, что Филипп вот-вот вырвется от неё на свободу, почувствовав себя зрелым мужчиной, не терпящим женского диктата. Иначе не могло быть в эллинском