– Иду по школьному двору на тренировку, набивая желудок сырными хлопьями, – сказал он. – А ты?

– Иду в кофейню за дневной порцией кофеина для мамы и Уильяма.

– Двойной эспрессо для мамы или обычный?

– Обычный, но она уже на взводе.

Он уже так хорошо меня знал, в основном потому, что мы часто разговаривали, но не только. Мы провели вместе не так много времени, поэтому наши отношения развивались невероятно быстро. Это как разница между человеческими и собачьими годами. Мне казалось, что мы знакомы целую вечность, – вот что такое любовь. Теперь я это знала. И она все меняла.

– Как только этот парень приедет, – сказал мне Уильям в начале сентября, когда я переписывалась с Итаном после школы, пока тот ехал на игру в лакросс, – придется усадить его за стол и серьезно поговорить.

– Тебе? – переспросила мама из-за своего рабочего стола, где проверяла рассадку гостей для предстоящей свадьбы. – Разве это не моя обязанность?

– Я воплощаю образ отца. И если кому-то и нужно начистить ружье, чтобы этот парнишка начал корчиться от страха и лепетать о честности и благородстве своих намерений, то именно мне.

– Ружье? – переспросила уже я.

– Да ты недавно брызнул на себя перцовым баллончиком, когда решил носить его с собой, – напомнила мама.

– Ну, очевидно, я не стал бы делать этого во время нашей беседы, – резко ответил он.

– Никто не станет читать лекции Итану, – сказала я им обоим, стараясь, чтобы голос звучал как можно строже. – Мы все постараемся, чтобы он почувствовал себя в Лейквью желанным гостем, и покажем ему все лучшее в городе.

– Что именно? – уточнил Уильям.

– Луну, конечно, – ответила мама. – В конце концов, именно за этим он и приедет, верно?

Услышав ее слова, я тут же покраснела. А через мгновение телефон оповестил о том, что Итан ответил на мое последнее сообщение: «Что сейчас делаешь?»

«Слушаю, как мама и Уильям дразнят меня из-за тебя», – напечатала я.

«Ха! Не могу дождаться встречи с ними», – ответил он.

– Посмотри на нашу девочку, – сказал Уильям. – Она безумно влюблена. Радует, что мы не испортили ее своим цинизмом.

– Пока, – возразила мама. – Помни: они провели вместе всего одну ночь.

Уильям покосился на нее.

– Натали, ради бога. Пусть малышка повеселится. Не ее вина в том, что мы очерствели и превратились в развалины.

– Говори за себя. Я еще очень даже ничего.

Уильям фыркнул. Мама встретилась со мной взглядом с искренним раскаянием на лице и одними губами прошептала: «Прости». Я знала, что на самом деле она радовалась за меня, но при этом и переживала, потому что ее собственная история любви закончилась ужасно. Вот только у меня было все иначе. Я другая. А Итан… это Итан. Он никогда не сделает мне ничего плохого. Вот только мне даже не приходило в голову, что это может сделать посторонний.

Конечно же, Эмброуз был из тех людей, которые всегда напевают. Наверное, я просто не замечала этого.

– Не пора идти за утренним кофе? – поинтересовалась я, когда он во второй раз принялся насвистывать популярную танцевальную песню, слава богу, без слов. – Ты же знаешь, что мама жить не может без кофеина.

Он замолчал.

– Подумал, ты сама захочешь сходить в кафе, чтобы увидеть Лео. Разве нет?

Я заерзала на стуле, а потом поняла, что в буквальном смысле корчусь от этого вопроса, и заставила себя успокоиться.

– Если ты не заметил, я с головой зарылась в эти карточки.

Он выразительно посмотрел на свою стопку, которая была примерно одного размера с моей.

– Ты?

– Ну да.

Я старалась, чтобы мой голос звучал беззаботно и непринужденно, вот только на самом деле не испытывала этих чувств. Но, судя по тому, как пристально на меня сейчас смотрел Эмброуз, у меня не получилось.

– Подожди, я думал, вы вчера хорошо провели время.

– Да, – подтвердила я, складывая еще одну карточку.

Они были изготовлены из плотной тисненой бумаги, а каждое имя выведено профессиональным каллиграфом. Мама всегда говорит: «Испортишь хоть одну – вычту ее стоимость из твоей зарплаты». Никогда раньше простая бумага не заставляла меня так нервничать.

– Я просто, знаешь…

Обычно, когда вы замолкаете, люди у себя в голове заканчивают предложение за вас. Но его мысли, видимо, сейчас занимала только музыка, потому что Эмброуз переспросил:

– Ты что?

– Занята, – ответила я. – К тому же это твоя работа.

– Ого. Ладно, прости. Пойду-ка я прямо сейчас, – сказал он, решив больше не допытываться.

Затем отодвинулся от стола, вскочил и, насвистывая на ходу, направился в дальний кабинет, где мама с Уильямом и несколькими сотрудниками отеля обсуждали репетиционный ужин Элинор Лин.

В тот момент я поняла, что он никогда не делал этого раньше. А значит, его переполняло счастье. В этом не было ничего криминального. И то, что Эмброуз вчера отлично провел время с Лорен, – он не говорил прямо, но все можно было понять по его насвистыванию, – не означало, что он выиграет наше пари, а я проиграю. Так что мне следовало продолжать ходить на свидания с Лео. Да, я не напевала, но собиралась сделать это.

Вот только от одной этой мысли я поморщилась. После того как Эмброуз и Лорен ушли вчера вечером, мы с Лео проболтали еще примерно час, в основном о его писательстве. Время от времени нас прерывала Джилли, приходившая жаловаться, что вечеринка ужасная и она хочет домой. Наконец около одиннадцати, когда я собралась уходить, она встретилась с каким-то знакомым ей парнем, тоже из фургона с едой, – кажется, они все друг друга знали – и решила, что хочет еще потусоваться здесь. Так что я отправилась домой на багажнике простенького велосипеда Лео, где прочувствовала каждую кочку и ямку, которая нам попалась по пути за эти несколько километров.

Когда мы остановились у крыльца, по его взгляду, который то и дело замирал на двери, я поняла, что он ждал приглашения войти. Но на подъездной дорожке все еще стояла машина Уильяма, и мне не хотелось их знакомить. Так что мы сели на бордюр рядом с лежавшим велосипедом, который буквально стал третьим и четвертым колесом между нами. Я устала от разговоров, устала вообще, поэтому пыталась придумать, как бы получше расстаться с ним, но Лео продолжал разглагольствовать.

– На самом деле, все дело в процессе, – объяснял он. – И нужно уметь покопаться, понимаешь? Фантастика – это кровь, пот, слезы и дерьмо, смешанные вместе. Это как лотос посреди грязи. Если станешь лелеять его, он подарит тебе нечто прекрасное.

Следовало признать, что поначалу это звучало необычно и драматично. Но с тех пор прошло уже несколько часов, а я все еще не понимала, о чем его книга.