Катай долго и изучающе смотрел на Рин. Наконец он кивнул на ее нетронутую миску с кашей. Рин готовилась к очередному экзамену у Цзимы и забыла поесть.

— Просто будь осторожна, — сказал Катай.

Второкурсники обладали правом драться на ринге.

Алтан покинул академию, и звездой поединков стал Нэчжа, под руководством Цзюня быстро превратившийся в еще более грозного бойца. Через месяц он уже вызывал на бой студентов на два или три года старше, ко второй весне был непобежденным чемпионом.

Рин хотелось поучаствовать, но разговор с Цзяном положил конец ее надеждам.

— Ты не будешь драться, — сказал он однажды, когда они балансировали на проложенных над ручьем шестах.

Она тут же плюхнулась в воду.

— Что? — выплюнула она, как только выбралась.

— В поединках участвуют только те кадеты, чьи наставники на это согласны.

— Так согласитесь!

Цзян окунул в воду пальцы ног и осторожно вытащил.

— Нет.

— Но я хочу драться!

— Это интересно, но не годится.

— Но…

— Никаких «но». Я твой наставник. Ты не оспариваешь мои приказы, а подчиняешься им.

— Я подчиняюсь приказам, которые имеют смысл, — отозвалась она, раскачиваясь на шесте.

Цзян фыркнул:

— В поединке главное — не победа, а демонстрация новой техники. Ты что, собираешься сгореть на глазах у всех студентов?

Рин больше не настаивала.

Не считая поединков, которые Рин регулярно посещала, она редко виделась с другими девочками. Нян всегда оставалась после занятий у Энро, а Венка патрулировала город или тренировалась вместе с Нэчжой.

Катай начал заниматься вместе с Рин в женском общежитии, но лишь потому, что только там всегда было гарантированно пусто. На новом первом курсе девочек не было, а Куриль и Арда покинули академию. Обеим предложили престижные позиции старших офицеров в Третьей и Восьмой дивизиях соответственно.

Алтан тоже ушел. Но никто не знал, в какую дивизию он попал. Рин ожидала, что это станет предметом для всеобщего обсуждения, но Алтан исчез, словно его и не было. Легенда об Алтане Тренсине стала тускнеть, и, когда в Синегард пришел новый курс, он уже не знал, кто такой Алтан.

Со временем Рин обнаружила одно неожиданное преимущество в том, чтобы быть единственной ученицей на курсе Наследия — ей больше не приходилось состязаться с остальными.

Конечно, любезнее они не стали. Но Рин больше не слышала шуток по поводу своего акцента, Венка перестала морщить нос каждый раз, когда они оказывались вместе в общежитии, и один за другим синегардцы привыкли к ее присутствию, пусть и без особого восторга.

Нэчжа остался единственным исключением.

Они занимались теми же предметами, кроме Боевых искусств и Наследия. Каждый изо всех сил старался не замечать другого. Многие учебные группы были так малы, что это оказывалось непросто, но Рин считала, что холодная отстраненность лучше открытой вражды.

И все-таки она не упускала Нэчжу из вида. Да и как иначе? Он был звездой курса и разве что в Стратегии и Лингвистике отставал от Катая, но во всем остальном занял место Алтана. Наставники его обожали, первокурсники обожествляли.

— В нем нет ничего особенного, — пожаловалась она Катаю. — Он даже не победил в турнире. Кто-нибудь из первокурсников об этом знает?

— Конечно, — не поднимая головы от задания по Лингвистике, ответил Катай терпеливым тоном человека, уже много раз обсуждавшего эту тему.

— Так почему же они не поклоняются мне? — вопрошала Рин.

— Потому что ты не дерешься на ринге. — Катай завершил последнюю таблицу спряжения гесперианских глаголов. — А еще потому, что ты странная и не красавица.

Но в целом детское соперничество исчезло. Частично потому, что они просто стали старше, а еще потому, что исчезло напряжение перед Испытаниями — кадеты были уверены в своем будущем, пока успевают в учебе. А кроме того, занятия стали такими сложными, что просто не оставалось времени на мелкие распри.

Но ближе к концу второго года курс снова начал раскалываться — теперь по линии провинций и политики.

Непосредственной причиной был дипломатический кризис с войсками Федерации на границе провинции Лошадь. Стычка на аванпосте между мугенскими торговцами и никанскими рабочими обернулась смертями. Мугенцы послали вооруженных полицейских, чтобы убить виновных. Пограничники провинции Лошадь ответили тем же образом.

Наставника Ирцзаха немедленно вызвали на дипломатический совет к императрице, а значит, Стратегию на две недели отменили. Однако студенты об этом не подозревали, пока не обнаружили поспешно нацарапанную записку Ирцзаха.

— «Не знаю, когда вернусь. Обе стороны открыли огонь. Погибли четверо гражданских», — зачитала записку Нян. — Боги. Это же война, да?

— Необязательно. — Только Катай сохранил полное спокойствие. — Стычки происходят постоянно.

— Но были жертвы…

— Всегда бывают жертвы, — сказал Катай. — Это происходит уже почти два десятилетия. Мы их ненавидим, они ненавидят нас, и из-за этого гибнут люди.

— Погибли граждане Никана! — воскликнула Нян.

— Да, но императрица не собирается ничего предпринимать.

— Она ничего и не может сделать, — прервал его Хан. — В провинции Лошадь недостаточно войск, чтобы удержать фронт — там слишком мало людей, не из кого набирать армию. Основная проблема в том, что наместники не ставят во главу угла государственные интересы.

— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, — заявил Нэчжа.

— Зато я знаю, что на границе погибли люди моего отца, — сказал Хан. Яд в его голосе удивил Рин. — А твой отец тем временем сидит в своем дворце и делает вид, что ничего не происходит, потому что прекрасно себя чувствует за двумя буферными провинциями.

Прежде чем кто-либо успел пошевелить хоть пальцем, Нэчжа схватил Хана за затылок и приложил лицом об стол.

Все притихли.

Оглушенный Хан поднял голову, не соображая, как ответить. Его нос с хрустом сломался, кровь текла по подбородку.

Нэчжа отпустил его затылок.

— Не смей говорить о моем отце.

Хан что-то выплюнул — видимо, кусок зуба.

— Твой отец — вонючий трус.

— Я сказал — не смей…

— У вас больше всего войск в империи, а вы их не посылаете. Почему, Нэчжа? Планируете использовать для чего-то другого?

Глаза Нэчжи вспыхнули.

— Хочешь, чтобы я сломал тебе шею?

— Мугенцы не собираются вторгаться, — поспешно встрял Катай. — Они устроили шум на границе провинции Лошадь, но не вводят сухопутные войска. Не хотят злить Гесперию…