– Я хотела спросить про Элис. Кажется, я понимаю, почему Грэмми сердится, и мама тоже. Грэмми – потому что ты ее дочь, и ей больно видеть твою печаль. Маме тоже больно за тебя. Думаю, ей и самой тоже больно.

– Знаю, что это так, и мы почти не говорим об этом, поскольку это бередит незажившую рану.

– Я не хочу этого делать. – Почистив кобылу щеткой, Бодин взглянула поверх лошадиной спины на бабушку. – Не хочу сыпать соль на рану.

– Но ведь ты думаешь об этом. У тебя накопились вопросы, и ты хочешь услышать ответы. – Работая руками, Кора встретилась с Бодин взглядом. – Так что спрашивай.

– Бабушка, пожалуй, мать Кэрин Эллисон подтолкнула меня к этому. Она решила свести счеты с жизнью и чуть не умерла. Я и сама говорила с матерью Билли Джин и знаю, что, хоть они не были так близки, как Кэрин со своей матерью, ее горе безмерно. Вот я и подумала, каково было тебе все эти годы, когда ты не знала, что с Элис, жива ли она…

– Жива ли она? – повторила Кора. – Мое сердце чувствует, что жива. Я должна в это верить.

– Но почему ты не сердишься? Я вижу, как сердится Мисс Фэнси и мама, и понимаю их. Ты веришь, что она жива, и я понимаю это. Но почему ты не сердишься?

Это главный вопрос, подумала Бодин. Сама она никогда не знала Элис Бодин, но уже одно это имя вызывало у нее гнев.

– Элис просто уехала, она вычеркнула всех вас из своей жизни. Бабушка, что она за человек, раз даже не удосуживается сообщить тебе, что она жива-здорова? Как она не понимает, что ты беспокоишься за нее, что ты обижена?

– Я сердилась. Ох, «сердилась» – слишком слабое слово. Я даже не могу найти более подходящее слово. – Разговаривая, Кора терпеливо, ровными движениями расчесывала гриву Рэнглера. – Она убежала в день свадьбы ее сестры. В самый счастливый день для ее сестры. Вернее, вечером, как мы потом поняли. Оставила записку, что не собирается надевать на себя, как Рин, оковы брака, не хочет терпеть скуку жизни на ранчо. Позже я получила от нее несколько открыток, она писала, что я никогда ее не понимала и не любила так, как любила Рин. Обидно. Она словно хотела обидеть меня. Элис умела ткнуть пальцем тебе в глаз.

Бодин промолчала, подумав, однако, что отъезд Элис, возможно, стал благом для остальных членов семьи. Кора продолжила:

– Я не хотела говорить об этом Морин и Сэму, не хотела омрачать их медовый месяц. Ту ночь они провели в домике. Но когда перед отъездом в свадебное путешествие они пришли попрощаться со всеми, мне все-таки пришлось им сообщить. Честно говоря, тогда я была уверена, что Элис просто хотела расстроить всех, как она любила делать, а через несколько дней она обязательно вернется.

– Но она не вернулась.

– Она не вернулась, – эхом отозвалась Кора. – Только присылала время от времени почтовые открытки. Я наняла детектива. Я не собиралась заставлять ее вернуться. И не смогла бы, ведь ей исполнилось восемнадцать, да и нехорошо удерживать насильно того, кто хочет уехать. Я просто хотела знать, что у нее все нормально, что она жива-здорова… но мы не смогли ее найти. – Тяжело вздохнув, Кора провела ладонью по шее Рэнглера. – Я перестала злиться, Бодин, потому что это все равно ничего не могло изменить. Я спрашивала себя: может, я и в самом деле была к ней слишком строга и равнодушна? В те годы я много времени уделяла ранчо, потом мы начали принимать туристов. Это было самое начало. Неужели из-за всех этих забот я оказалась для нее плохой матерью?

Бодин подумала, что не стоит бабушке корить себя. Нет, она не допустит этого.

– Бабушка, я вижу, как вы с мамой относитесь друг к другу. Я вижу это и знаю, какая ты замечательная мать. Мне тяжело осознавать, что ты сомневаешься в этом.

– Многие матери сомневаются в себе. Забавно, Бо, что женщина может родить двоих детей, одинаково их воспитывать – по тем же самым правилам, с одинаковой строгостью, прививать им одни и те же моральные ценности, и все-таки вырастают два совершенно разных человека.

На мгновение Кора прижалась щекой к шее Рэнглера.

– Моя Элис родилась с трудным характером. Она могла быть забавной и милой, господи, очаровательной. Но если Морин любила ранчо, то Элис всегда было здесь тесно. Знаю, Элис чувствовала, что я выделяла Рин, но если один ребенок старается изо всех сил хорошо учиться в школе, а другой пропускает занятия, ну понятно, что первый получает похвалу, а второй наказание. – Кора вздохнула и невесело рассмеялась. – Элис, казалось, никогда не понимала самого простого. Когда у нее царил мир в душе, она была замечательная. Смелая, инициативная, любознательная. Если Рин бывала слишком серьезной, слишком беспокоилась о мелочах, чтобы все было в порядке, слишком старалась понравиться сразу всем, то Элис встряхивала ее, дразнила, подбивала на авантюры. Во многом так же, как Чейз и Коллен, – только Коллен… у него не такой трудный характер, он никогда в жизни не испытывал ненависти к Чейзу за то, что он такой, принимал его таким, как есть. В этом разница.

– И ничего из этого не было важно ни тогда, ни сейчас, – спокойно сказала Бодин. – Трудный характер, неприязнь, смелость или любознательность. Она была твоя дочь. Ты любила ее. Ты по-прежнему ее любишь.

– Да, любила и люблю. А потеря? Сознание того, что она предпочла забыть меня, забыть всех нас? Это непреходящая боль.

– Как ты ее выдерживаешь? Как тебе удается с ней справляться?

– Я вижу всю картину, а не только то пустое, темное место.

Вытащив из кармана мятные леденцы, Кори угостила ими лошадей.

– Бодин, когда умер твой дед, которого ты никогда не видела, мой мир рухнул. Я любила мужа, так любила, что не знала, как мне шагнуть в мир, где его уже не будет. Но у меня была моя мама, и она нуждалась во мне. У меня в животе росла Элис. Я была обязана сделать следующий шаг.

Проведя ладонью по косе внучки, Кора взялась за скребок и стала чистить правое заднее копыто Рэнглера.

– Твои прабабка и прадед… Да, мы с мамой иногда ворчим друг на друг. Это неизбежно, когда две женщины живут рядом в одном доме. Но ничто в этом мире не уменьшит ни на крупицу мою любовь и благодарность по отношению к ней и моему отцу. Они продали дом и приехали сюда, потому что были мне нужны. Без них я бы не смогла продержаться. Я могла потерять ранчо, если бы даже мне помогали твои дяди.

– Ты могла бы его продать. Тебя никто бы не осудил.

Кора взглянула на Бодин из-под края шляпы.

– Мой Рори любил ранчо. Рисковал всем, что имел, желая его построить. Я никогда бы не продала его, но без помощи моих родителей тут все могло прийти в упадок. Теперь хозяйство стало процветающим, и я знаю, что Рори гордился бы тем, чего мы добились.

Улыбаясь, Кора наклонилась к передней ноге Рэнглера и, когда он поднял ее, осмотрела его копыто.

– У меня есть дочь, радость моей жизни, и зять, лучший человек из всех, кого я знаю. И чудесные внуки, которыми я непрестанно горжусь. Бодин, я живу полной жизнью, потому что таков мой выбор. Я повидала горе. Жизнь не может считаться полноценной без него. Я горюю по мужу. И не важно, что прошло уже много лет с тех пор, как я видела его лицо, слышала его голос. Я до сих пор вижу его, слышу его, и это меня утешает. Я горюю по моей дочке – с ее достоинствами и недостатками. Я хотела бы, чтобы у меня появился еще один шанс проявить материнскую любовь к ней, но я не готова ради этого рисковать тем, что у меня есть сейчас.