Жанетта шла в паре с неугомонной Аранкой Пецели, не обращая внимания на то, что в радостном возбуждении соседка довольно сильно щиплет ее за руку. Сколько событий, какой необычный день! «Я, ты, он, мы, вы, они, — выговаривала Жанетта про себя и снова: — Я, ты, он, мы, вы, они…» Вспомнился какой-то старый-престарый мотив, и она тихонько замурлыкала: «Мы, вы, они…» Аранка Пецели обняла Жанетту, но вдруг отпустила ее так неожиданно, что та чуть не шлепнулась.

— Да ты, оказывается, и петь умеешь?.. Слышишь, Мари, Аннушка поет! Нужно сказать тете Марте!

— Можешь мне сказать, я ответственная за культработу! — крикнула Иренка Тот. — Она выступит у нас на утреннике в январе.

Послышался ворчливый, недоброжелательный, сердитый голос Илонки Шмит:

— И чего только не умеет эта Аннушка! Того и гляди, кувыркаться начнет! Уж очень вы с нею носитесь…

Жанетте так хотелось обернуться и обрезать Илонку: «А вот и умею, хоть лопни от зависти! Да, умею ку-выр-кать-ся!» Но… что бы это значило — «кувыркаться»? Да и как все это перевести быстро на венгерский язык? И… и что такое «утренник», «спуск флага»?

Классы построились, впереди — директор и учителя. Учительница пения, огромного роста полная женщина, которую звали тетя Мария, сказала:

— Ребята! Споем пионерский марш…

Какой дружный хор тоненьких голосов! Как вдохновенно они поют! Под барабанный бой две девочки вынесли вперед знамя. Председатель совета дружины, смуглая восьмиклассница, произнесла:

— Дружина к спуску знамени готова!

Затем вышли вперед председатели советов пионерских отрядов, и каждая, подняв для салюта руку ко лбу, доложила о чем-то смуглой восьмикласснице. Жанетта напряженно вслушивалась, и вот из разрозненных слогов начали складываться слова, а слова — в связную, отчетливую, звонкую речь Эржи Шоймоши:

— Товарищ председатель совета дружины! Председатель совета пионеротряда седьмого класса «Б» Эржебет Шоймоши рапортует, что отряд в составе тридцати человек к спуску знамени готов!

— Спасибо. Смирно!

— Есть! — говорит Эржи Шоймоши и возвращается на место.

Затем председатель дружины перечисляет успехи и недочеты, какие были в работе каждого класса за неделю. Некоторым председателям отрядов она объявляет выговор, выстроив их под знаменем, другим выносит благодарность…

И вдруг Жанетта ловит себя на том, что ей уже не вспоминается поминутно сестра Анжела, и так приятно, так удивительно приятно слышать, что за последнюю неделю меньше всего плохих отметок получил седьмой класс «Б». «Может, когда-нибудь и я… да, когда-нибудь и я внесу свою долю в такие хорошие результаты», — думает Жанетта и горделиво вскидывает кудрявую голову. В один прекрасный день она покажет, что и Жанетта Роста способна учиться на пятерки и поможет классу завоевать первое место! И когда-нибудь все увидят, что она вовсе не ленивая, никчемная прогульщица, о нет!..» Жанетта передернула плечами и упорно сказала про себя: «Ну, это уж как-нибудь потом… если придет охота!»

И она тихонько стала подтягивать песне.

Потом девочки долго прощались с подружками у подъезда школы и наконец по двое, по трое двинулись по домам. Жанетта шла одна, взбудораженная, взволнованная до глубины души; сейчас одиночество было ей в тягость. Но вот сзади послышались спотыкающиеся шаги и раздался шепелявый голос Бири Новак:

— Не беги, Аннушка, пойдем вместе! Я провожу тебя до дому… Смотри, снег пошел!

И правда, из серой, пухлой, как перина, тучи, затянувшей все небо, густо посыпались сверкающие снежинки. Жанетта с необычной мягкостью и терпением позволила преданной Бири уцепиться за ее руку, и та зашагала с ней в ногу, приноравливаясь к ее мелким шажкам. Эта сухопарая девочка с жирными черными волосами чем-то напоминала Жанетте белокурую толстушку Мари Жантиль. Во всяком случае, Бири с полной готовностью взяла на себя роль прежней трепарвильской подружки. Конечно, если уж быть искренней, сердцу Жаннетты всегда была ближе Роза Прюнье, чем Мари. Вот и здесь, в Венгрии, Мари Микеш и Эржи Шоймоши нравятся ей больше… Но нет, Жанетта не станет искать дружбы «воображал», раз они не считают ее достойной себя!.. И она неожиданно обернулась к Бири Новак:

— Эржи Шоймоши кем будет? Доктором?

— Конечно! — Раскрыв свой большой рот, Бири Новак ловила языком снежинки.

Глубоко задумавшись, Жанетта шла, захваченная людским потоком. Все несли какие-то пакеты, свертки, елочки… На площади перед Восточным вокзалом кишела толпа, в густом снегопаде глухо дребезжали трамвайные звонки, гудки автомобилей звучали как-то празднично. Жанетта и Бири шли не торопясь, то и дело останавливаясь перед витринами. Бири, купив жареной кукурузы, угощала подругу; обе усердно набивали рты зернышками, похожими на распускающиеся маргаритки. Боясь потеряться в толпе, девочки крепко держались за руки.

— У Эржи Шоймоши кто отец? — спросила Жанетта так, словно все время раздумывала над этим вопросом.

— У нее нет папы…

— Умер?

— Угу… Немцы во время войны расстреляли… как дезертира.

— Ну, тогда… тогда, значит, много же денег оставил он жене! — произнесла Жанетта чуть-чуть враждебным тоном.

Бири изумленно уставилась на нее и расхохоталась, но вдруг, поперхнувшись кукурузным зернышком, закашлялась. Рассерженная Жанетта стукнула ее по спине, а Бири мучительно старалась подавить кашель и смех.

— Много денег? — переспросила она, отдышавшись. — Да ведь папа Эржики слесарем работал в какой-то мастерской!

— Сле-са-рем?

Бири не взяла с собой словарь, ей пришлось объяснять это слово чрезвычайно многоречиво, помогая объяснению усиленной жестикуляцией.

— Они в Андялфельде жили, в маленькой каморке… даже когда и папа-то ее жив был. Они и наголодались и намерзлись… Ну, и потом, у нас теперь ведь нет никакого такого наследства. Деньги там и прочее — каждый сам себе зарабатывает.

Жанетта долго молчала, ее взбудораженный мозг с трудом воспринимал услышанное. «Сле-сарь… значит, рабочий. А дочь его собирается быть врачом?!» И вдруг Жанетте показалось, что она все же поймала Бири врасплох:

— А на что же мама Эржи живет?

— Работает, — сказала Бири как нечто само собой разумеющееся и, запрокинув голову, подняла длинную руку, бросая в рот кукурузные зерна. —