Приехал оттуда поздно и в сильном подпитии. Сообщил, что ничего нового, но встретил Анатолия, который обещал ему посодействовать. Это было выше Нэлиных сил.

Содействие Анатолия! Который чуть не ползал перед ней за тот несчастный Алжир!

Нэля сорвалась, подогревая себя, чтобы показать Митеньке во всей красе папашу.

Митенька читал в гостиной, и Нэля начала скандал. Тихий, приличный по тону, — но не по высказанному.

Она кляла Митю за леность и безразличие к дому и не только к дому, но ко всем своим близким, за тунеядство, за нежелание устроиться хотя бы куда-нибудь или давать уроки, за его беспринципность, — просить Анатолия СОДЕЙСТВОВАТЬ! Без протекции Митя не может пальцем двинуть.

— Всегда мой папа, а твой дед, — обернулась она к Митеньке, который не поднимал голову от книги, — и если бы не дед… И если бы я слушалась твоего деда! Мы не жили бы сейчас как последние!..

Митя молчал, только в начале Нэлиной речи указал глазами на Митеньку, но она продолжала, и тогда в какую-то паузу Митя сказал:

— Нэля, давай отложим наш разговор на другое время, мы мешаем Митеньке читать.

Тот вскочил и убежал из гостиной в детскую и залился слезами. Он уже не спал в детской, у него была своя комната, но сейчас почему-то прибежал сюда, где слышалось спокойное посапывание младших братьев.

Всю ночь Митенька не спал, он неотвязно думал об отце. И ему было жаль его.

Он не пытался разгадать его грехи, он жалел его и, несмотря ни на что, любил.

На следующий день, с утра, Митя оделся как прежде, в серую тройку, тщательно побрился и сказал, что пока не устроится на работу, домой не придет.

Нэля начала было: «Митя, прости, я…» — он остановил ее жестом: «Не надо, Нэля, ты права, я — подонок и хочу попытаться исправиться».

Что уж там происходило в здании на Смоленке, какие мытарства прошел Митя, не узнает никто, но ему дали должность в одном из архивов министерства — консультант с почти приличным окладом. Митя понимал, что это — ссылка, скорее всего, до пенсии и что теперь, наконец, о нем с радостью забудут навсегда. А что ему остается делать? Идти в архив и работать.

Вечером, когда они втроем (Митя, Митенька и Нэля) сидели в гостиной за чаем, Нэля завела на повышенных тонах разговор о Митиной новой работе.

— Конечно, на что можно было надеяться? Только на такой вариант. Хотя, честно говоря, я не думала, что тебя засунут в такую дыру. Что ни говори, но человека судят по его способностям, пусть даже он натворил невесть что. Такой человек начинает с нуля, но — ТАМ ЖЕ! и постепенно поднимается вверх, и все за давностью лет забывают его проступок. А тебя списали, ты хоть это-то понимаешь?

Митенька опять не поднимал головы от книги, но душа его изболелась за отца, и он твердил про себя: «Ну, скажи же что-нибудь, ну, скажи, папа, папочка!..»

— Ты хотела, чтобы я обязательно устроился, я это сделал. Прости, что такая мизерность, но видимо, ты права. Я — ничтожная личность, — сказал Митя и вышел из гостиной.

Вера чувствовала, как сын все больше отдаляется от нее, родной матери, и прикипает своим сердечком к мягкой Леле, к которой каждую минуту можно обратиться, у нее весело и интересно. Леля даже взяла котенка для Митечки, хотя ее мужики терпеть не могут кошек.

Митечке скоро в школу. Леля конечно же научила его и читать, и считать. Это замечательно! Но лично она думает, что ребенок должен развиваться без перескоков через ступеньки. До школы — игры, в школе — грамота, ему же неинтересно будет сидеть на уроках! Отсюда зазнайство перед другими, леность… да мало ли что еще может возрасти на такой почве: а я лучше вас!

Леля не сильный воспитатель, что заметно по ее сыну Алешке. Тот в грош ее не ставит. Мать для домашних удобств, не более того… Так что пусть Леля занимается своим сыном, а своим Митечкой будет заниматься сама Вера. Леля, конечно, расстроится, но подходит время, когда сын должен знать, кто есть кто.

Тем более что у нее, кажется, продвигается дело с замужеством. Режиссер телепрограммы и Верин любовник — Виталий — собрался наконец развестись.

Вера давно мучилась — сказать или нет Леле о том, что видела Митю в затрапезнейшем виде, гулявшего с детской коляской. Да и видит из окна трамвая теперь довольно часто, когда, конечно, предпочитает возвращаться домой именно этим транспортом. Создается впечатление, что он не работает и никуда отъезжать, видимо, не собирается. Интересно все же обсудить это. Правда, сегодня она шла к Леле с твердым намерением окончательно решить с Митечкой.

Они сели за кофе, и Леля сразу обратила внимание, что Вера как-то странно смотрит на нее, будто решая, можно ли ей довериться, было ясно, что у Веры просто на кончике языка висит какая-то тайна. И точно. Та вздохнула, как перед трудным прыжком, и сказала:

— Я видела Митю… — И изложила в подробностях и саму «встречу» и свои предположения по этому поводу.

Она сразу заметила, что Леля стала как-то «не в себе»: уставилась в одну точку, глаза горят…

Вера мысленно выругала себя: зачем она рассказала? Ни к чему, ох как ни к чему опять эти напоминания о Мите! Она о нем постаралась забыть, и воспоминания уже не ранили ее как прежде, но приносили отголоски, дуновение того счастья, которое она с Митей испытала. С Виталием не так — проще, скучнее, но и она уже не девочка, ей нужно выйти замуж, дать Митечке отца, себе — «стену», и все. А вот Леля явно живет только тем, что у нее был когда-то Митя. Веру злит еще то, что и Митечку Леля обожает больше из-за Мити, чем из-за самого Митечки!

— Но что, что же произошло с ним?! — вдруг вскинулась Леля. — Что все-таки ты думаешь, Вера?

— Не знаю, я почти не вспоминаю Митю, и меня по большому счету не интересует, что с ним происходит. Так, пустой интерес. А тебе, если хочешь, дам совет: зря ты все это затеваешь, то есть собираешь детей, суетишься… Оставь ты в покое и Митю, и его семью, и его детей! У них у всех есть матери, и пусть сами справляются…

Леля поникла. Ее резануло Верины «оставь в покое» и «у них есть матери»… Леля поняла, что эти слова относятся главным образом к Митечке.

— Ну вот, само собой подошло к тому, о чем я давно собиралась с тобой поговорить, — сказала Вера как можно более мягко. — Понимаешь, Митечка совсем отлучился от родного дома… Он дни напролет проводит здесь, с тобой… Это не дело. Ну, пока он был маленький, — ладно, но теперь… Не за горами школа, и что? Кого он будет звать на собрания? Кому тащить дневник? Я все же родила его! Я бесконечно благодарна тебе за помощь. Ты даже не знаешь как… Я тебя люблю… Но, — продолжила Вера твердо, — но сына — больше. Ему нужна я, родная мать, со всеми моими недостатками и достоинствами, я хочу спросить не с кого-то другого, а с СЕБЯ в будущем за то, каким станет мой сын. В общем, я забираю Митечку, он будет со мной. А к тебе мы будем часто-часто приходить в гости. — Вера увидела, как сморщилось Лелино лицо, — вот-вот заплачет, — и потому сказала: