Каменский хлопнул рукой по столу, но ничего не сказал.

– Авершин? – усмехнулся Борланд. – Ну конечно. Тот самый клиент, под которого мы копали полгода назад по просьбе Мирослава.

– Да, он самый. Мирослав Сергеевич начал подозревать, что Авершин приторговывает на стороне секретами Зоны. Мы доказали, что это так и есть. И теперь мы знаем, что он делал это по твоему приказу. Ты уже долгое время хочешь подмочить репутацию Центра.

– Так вот почему тогда все сорвалось, – вздохнул Левин. – А я-то думал, почему это киевский партнер внезапно полюбил китайскую керамику и поселился в Шанхае, где нет договора об экстрадиции.

– Ты все это время пытался меня свалить, – проговорил Мирослав, и его тон бросал в холод сильнее, чем порывы ветра из окна седьмого этажа. – За всеми нашими проблемами стоял ты.

– Вашими проблемами? – удивился Анатолий. – Слава, спустись с небес на землю. Центр Аномальных Явлений – не твоя частная лавочка, чтобы ты игрался с нею, как тебе вздумается. Зона – это гигантская кормушка для умного человека, золотая жила, рог изобилия на всех социальных уровнях! Причем я не о собственной выгоде говорю. Для населения России, находящегося за чертой бедности, – это способ попытать счастья, став сталкером. Сколько человек поправили материальное положение, побывав в Зоне пару недель? Многие даже по-настоящему разбогатели. Для среднего слоя Зона – это страшилка, без тени лжи со стороны прессы. Такие люди в Зону не пойдут, но, помня о ее существовании, примут любые политические события в России как меньшее зло, ибо все познается в сравнении. Наконец, для элитного звена Зона станет идеальным объектом для инвестиций, поскольку мир патентов – та стартовая площадка, откуда люди попадают прямиком на обложку журнала «Форбс». И попробуй мне сказать, что я не прав! Попробуй заявить, что люди вокруг нас не дохнут как мухи во имя куда более эгоистичных интересов других кукловодов! В мире уже покончено с терроризмом или, может быть, контрактными армиями? Почему тебе так трудно понять, что порою формулировка «для общего блага» действительно означает общее благо? Докажи мне, что изобретения вроде парового двигателя, акваланга или самого обычного молотка обошлись без человеческих жертв! Тогда я признаю, что действовал за гранью.

Мирослав Каменский ничего не говорил. Молчал и Виктор. Молчал Борланд. И лишь из окна раздавался шум голосов и подъезжающего транспорта прессы.

* * *

– Алло. – Влад поднес трубку к уху здоровой рукой. Тут же, испугавшись услышанного, он закивал, словно его жест мог быть увиден. – Я понял. Все будет сделано.

Спрятав телефон, юрист вытер платком вспотевший лоб.

– Планы изменились, – сказал он командиру группы внутренней безопасности. – Сейчас сюда прибудут специальные силы для штурма. Вам приказано отставить все попытки проникнуть в кабинет. Убедитесь, что в здании нет никого из персонала.

– Мы все еще ищем Августа.

– Забудьте про него. Через десять минут двери в кабинет выломают, независимо от того, что там случится. Если до этого они не выйдут, то всех, кто в кабинете, убьют на месте.

– Кто отдал приказ?

Влад показал пальцы на руке.

– Представьте, что перед вами самые влиятельные люди в России, – ответил он. – Кроме большого. Большой палец – это Бог. Так вот, приказ отдал один из оставшихся четырех.

* * *

Борланд задвинул жалюзи и включил свет.

– Скоро сюда прилетит вертолет, и нас заметят через тепловизор, – сказал он. – Когда это случится, надо будет выходить. Если у вас, ребята, есть еще темы для разговора, самое время поднять их сейчас. Больше случай не выдастся.

Анатолий дотянулся до бутылки дорогого виски на столе, налил себе и стал не торопясь потягивать, смакуя каждый глоток. Он был самым спокойным из всех в комнате.

– Твой план стал давать сбои, – говорил Виктор. – Не была учтена психология вовлеченных людей. И в первую очередь я имею в виду Дмитрия Васильевича – постаревшего сталкера по кличке Астма, в чьем доме было организовано покушение на убийство тридцати одного человека, из которых погибли шестнадцать. Каким-то образом он узнал про проект треугольника в круге и решил, что не хочет жить в мире, где этот проект будет воплощен.

– Да что за проект такой? – спросил Борланд.

– А ты точно хочешь знать, Алексей? – внезапно проговорил Мирослав. – Из тех, кто знал его суть, очень мало кто остался в живых.

– Он в любом случае не должен остаться в живых, – сказал Анатолий. – Борланд убил всех из своей группы.

– Почему ты так решил? – спросил Виктор.

– Разве это не очевидно? Он единственный, кто там выжил. Значит, он и стрелял.

– Борланд сам попал под действие «Альфы», – сказал Каменский. – Он такая же жертва, как и все остальные.

Анатолий посмотрел на него так красноречиво, что было ясно: кое-что насчет «Альфы» ему известно. Что-то такое, что дает ему право иметь свое мнение по данному вопросу.

– И все же это был не Борланд, – сказал Виктор. – Я могу доказать.

– Ну, попробуй. – Анатолий глотнул еще виски. – Серьезно, мне интересно услышать твои аргументы. Я не знаю, переживу сегодняшний день или нет, но, кто бы ни руководил ЦАЯ завтра, он привлечет Алексея Вавилова к ответственности. И мне почему-то кажется, что этим человеком буду я. Если ты мне на пальцах докажешь, что я не прав, то обещаю признать свои ошибки.

– Хорошо, – спокойно сказал Виктор. – У Борланда есть отличное алиби, свидетельствующее о том, что он стрелять не мог. И это – мелодия, открывавшая замок в доме. Вернее, ее шестая ступень.

* * *

У ворот Центра образовалось настоящее столпотворение. Здесь, казалось, были представители прессы со всей Москвы плюс куча общественных деятелей и ряд передовых блогеров. Наконец, было несколько сотен простых прохожих.

К входу подъехал бронированный грузовик. Из него выскочила дюжина человек в форме, которую никто из присутствующих никогда не видел. Все были при штурмовом оружии и в бронежилетах нового поколения. С собой они тащили тяжелый таран. Когда они вошли в здание, послышался рокот приближающегося вертолета.

* * *

– Хозяин дома решил оставить все на волю судьбы, – говорил Виктор. – Поэтому, когда группа «Мона» оказалась в ловушке, он решил дать им шанс на спасение. Кодом для выхода являлась мелодия из тридцати двух нот. Дмитрий Астма прокрутил ее, но в обратную сторону, о чем и сообщил группе. Входившему в ее состав знатоку музыки нужно было лишь опять перевернуть мелодию и настроить должным образом звуковой фильтр, который называли «сустейн». Прибор бы передал код группе «Лиза», в которой я состоял. Однако вся тонкость – очень изящная, слишком невероятная для бывшего сталкера, но все же существовавшая – заключалась в том, что после двойного инвертирования и возврата в изначальное положение мелодия не стала идентичной оригиналу. Она поменялась. Буквально на одну ноту, повышенную на полтона.