Дело в том, что музыка – это не математика. Числовой или буквенный код можно переворачивать задом наперед сколько угодно раз – после каждого четного переворота получится первоначальная комбинация. Но в нотах свои правила. Мелодия, отпирающая дверь, представляла собой нисходящий мелодический ми-минор. В восходящем мелодическом миноре повышена шестая ступень, но не в нисходящем. Тот минор, который отпирал замок, ничем не отличался от натурального.

Однако хозяин дома не дал настоящий код и вместо этого позволил послушать мелодию, полученную путем перестановки нот задом наперед. Соответственно, с повышенной шестой ступенью, ведь минор в обратной версии снова стал восходящим. Так что группе «Мона» передавали именно восходящий мелодический минор. Затем им дали понять, что это отражение настоящего кода. Им дали шанс вычислить его.

И тут произошла ошибка. В «Моне» просто снова перекрутили мелодию назад, не сделав поправку на шестую ступень, которую теперь следовало понизить. Конкретно в данной тональности, если вы играете мелодический ми-минор вверх по нотному стану, то вместо до вы должны использовать до-диез. При движении мелодического минора вниз шестая ступень понижается, и мы получаем обычный, натуральный минор с чистой до. Это и был требуемый код.

Музыкант бы это понял, однако мне передавали мелодию уже с ошибкой. Там оставался ненужный до-диез, который звучал неуместно. Не хочу себя хвалить, но я услышал фальшь и исправил ошибку. Со второго раза мне удалось открыть дверь, когда я поставил требуемую до.

– А как это относится к непричастности Вавилова к убийству?

– Очень просто. Мелодию передавал тот же человек, который и стрелял в членов своей команды. Именно он и есть убийца. Но почему он передавал ее с ошибкой? Может, он не хотел, чтобы дверь открыли, и сознательно ввел всех в заблуждение? Нет, поскольку тогда ему было бы проще вообще ничего не передавать.

Отгадка пришла ко мне позже. Человек, который стрелял, не имел понятия о том, как должна звучать мелодия. Музыкант сначала настроил «сустейн» на передачу инвертированного сигнала, поскольку ему требовалось срочно записать ноты, которые он услышал. И только затем стал бы менять настройки на строго противоположные – с учетом измененной шестой ступени. Но он не стал этого делать. Хотя не мог быть мертв к тому времени – ведь музыкант тоже погиб от ледяной пули. Следовательно, он доверил перестановку нот другому человеку. И тот, кто настраивал конечную передачу музыки, музыкантом не был. Он просто перекрутил настройки строго наоборот. Отсюда и ошибка в коде. И Борланд этого сделать не мог. Хотя бы потому, что он бы позволил музыканту довести дело до конца. Я уже молчу о том, что у него не было ни единого мотива стрелять в своих.

– Тогда кто передавал сигнал?

– Крот, – ответил детектив. – Только лейтенант Крот был тем, кто мог потребовать «сустейн» в свое распоряжение. Именно Крот привел группу на убой, именно он навязал всем «снеговики» – оружие, не поддающееся баллистической экспертизе. Лейтенант Крот допустил в организации рейда множество нелепых промахов. Наконец, мелодию стали передавать в тот момент, когда в бункере сдетонировали артефакты «Альфа». Если бы я открыл дверь на минуту раньше, излучение артефактов убило бы и группу «Лиза» тоже.

– Но зачем Кроту было рисковать собой?

– Он не рисковал. Крот был смертником. Точно так же, как и многие в доме. Его задачей было правдоподобно уничтожить ОРАКУЛ. Но о причинах этого я уже говорил.

Анатолий вскочил с кресла, расплескав виски.

– Подобной чуши я не слышал никогда в жизни! – вскричал он. – Если ты считаешь, что…

Двери сзади него разлетелись с треском, разбрасывая наваленную мебель в стороны. Левина придавило мягким креслом, в котором он до того сидел. Хлопнула шумовая граната, ослепив всех присутствующих. В двери ввалился огромный таран, упавший на пол.

– Лицом вниз! – послышался агрессивный голос. Борланда и Виктора просто снесли превосходящей массой, повалив на пол и надев наручники.

Мирослав все так же сидел в кресле, хотя и на него тоже нацелились из винтовки. Каменский положил обе ладони на стол.

Левина вытащили из-под кресла и помогли подняться.

– Вы в порядке, советник? – спросил командир сквозь маску.

– Лучше не бывает, – ответил Анатолий. – Вы разрядили аномалию в коридоре?

– Да.

– Отлично.

– С этими что делать?

– Мирослав Сергеевич, вам нужен доктор? – спросил Левин.

– Благодарю, не нужен, – ответил Каменский. Его взгляд был яснее всяких слов.

– А с этими двумя что?

– Поднимите их.

Виктора и Борланда подняли на ноги. В голову каждого из них целились по три ствола.

– Алексей Вавилов, – произнес Анатолий. – Считайте, что суд счел вас невиновным в расстреле шестнадцати человек. Однако, приятель, отпустить тебя я тоже не могу. В камеру его.

Борланд не произнес ни слова, когда его уводили. Левин перевел взгляд на Виктора.

– Этого отпустить, – сказал он.

– Что? – не поверил детектив.

– Ты неплохо себя показал, – похвалил Анатолий, пока с Виктора снимали наручники. – Разумеется, я не настолько глуп, чтобы предлагать тебе на меня работать. Но я скажу следующее и буду краток. Мне о тебе кое-что известно. Ты пришел в ЦАЯ, чтобы понять, кто тренировал тебя много лет назад и зачем. Мощностей Центра не хватило, чтобы дать тебе ответы. Зато я тебе их дать могу.

– Почему я должен тебе верить?

– Мне не верь. Верь фактам. Ты попал в поле моего зрения полгода назад, когда установил личность киевского клиента. Просто я не знал, что речь идет именно о тебе. Однако некто по прозвищу Совун показался мне любопытным. Мне не нужно собирать на тебя подробное досье – оказывается, оно лежит у меня достаточно долго.

Анатолий подобрал с пола пакет с материалами на «треугольник в круге».

– Ты вернул мне мою папку, – сказал он. – И страшно меня заинтересовал. Возвращайся домой. Обещаю, никаких покушений, никакой слежки. Ты полностью волен делать что хочешь. Но если завтра ты как ни в чем не бывало придешь на работу, то я взамен за мою папку отдам тебе твою. И там, ручаюсь, будет все, что ты хочешь знать. И ты сможешь рассмотреть ее не спеша в своем новом кабинете, двумя этажами выше. Однако, опять же, выбор за тобой.

Виктор задумался. Оглянулся на Мирослава. Шеф молчал.

– Я приду, – сказал детектив. – Но мне еще кое-что нужно.

– И что же?

– Поговорить с Борландом с глазу на глаз. Сейчас же.

– Ты можешь его больше никогда не увидеть.

– Я знаю. Потому и прошу.

Левин кивнул.

– Хорошо, – сказал он и повернулся к одному из бойцов элитного подразделения при Кремле. – Проводите этого человека к арестованному. Пусть поговорят пять минут, затем выведите его за дверь. И, бога ради, огородите его от прессы.