— Постой.

Торможу, оборачиваюсь. Он подходит ближе.

— Я был в гостях у отца. Меня звала его жена, она немного перебрала тогда с алкоголем. И нет, я не спал ни с кем после того секса. И еще… Ты не такая, как все, — произносит он. — Никогда не была такой, — Тимур вдруг усмехается, качая головой. — Да я всю неделю после работы несусь домой, потому что тут ты. Я думаю о тебе постоянно, временами я почти ненавижу работу, а вообще-то это мое любимое дело…

Он притягивает меня за руку, и не отпуская, кладет вторую мне на талию, водит носом от виска к щеке, говоря:

— Хочу тебя постоянно. Не только трахать. Хочу касаться, смотреть на тебя, хочу, чтобы ты смеялась, возбуждалась, переживала. Хочу просыпаться с тобой, обнимать, ужинать, болтать ни о чем. Я как с ума сошел, Милана. Хочу сделать тебя своей. Всю целиком. Понимаешь?

Я хватаю его за шею и, притянув к себе, начинаю целовать. Наверное, немного нервно, но мне плевать. Внутри меня бушует океан, доселе спокойный, он словно обезумел, поднимая волны так высоко, обрушивая их на берег сильно, громко, так, что еще долго шипит белая пена, возвращаясь обратно к своему источнику. И это такое острое ощущение жизни внутри, что, кажется, не хватит сил пережить его.

Тимур подхватывает меня и, не переставая целовать, несет наверх. В свою комнату. Укладывает на кровать, а я тяну его, чтобы не оставалось между нами ни миллиметра. Хочу его. Хочу быть его.

— Точно решила, что не надо встречать? — спрашивает Тимур, когда мы подходим к зоне перехода в зал ожидания. Я киваю.

— Мы приедем к тебе, я поговорю с ним, все объясню. Ну и ты появишься потом. Блин, это как в кино прямо.

— В кино это обычно нелепо выглядит.

— Боюсь, в жизни будет не лучше, — нервно усмехаюсь я. Тимур притягивает меня и целует.

— Все будет хорошо.

Криво улыбаюсь, хотя благодарна ему за слова поддержки. Потому что я и впрямь жутко нервничаю. Не представляю, как отреагирует Гоша, как я вообще буду на него все это вываливать. Как бы потом не пришлось идти к детскому психологу с таким перечнем пережитого.

Ничего удивительного, что я почти не замечаю ни перелет, ни день дома, ни обратную дорогу до Москвы уже с сыном. Все, как в тумане. Кажется, я сгрызла ногти за этот день, размышляя, как все случится. Мама тактично помалкивала, хотя и спросила о планах. Но мне нечего сказать, я просто не знаю, что будет дальше.

— А мы куда едем? — удивляется Гоша, когда такси оказывается в центре города.

— Заедем в одно место, — улыбаюсь вымученно, но Гоша не подозревает подвоха.

— Сюрприз? — хитро щурится, а я подмечаю, как в этот момент он похож на Тимура. Не отвечаю, чем только распаляю его любопытство.

Квартира Тимура приводит его в восторг.

— Ни фига себе! — выпаливает он, осматривая гостиную. — А кто тут живет?

Тут живет твой папа. Настоящий папа. Ха-ха.

— Гош, давай присядем, — я сажусь и хлопаю по месту рядом с собой, сын плюхается рядом, все так же с любопытством осматриваясь. — У меня к тебе серьезный разговор.

— О нет, мам! Я опять где-то накосячил? Только не говори, что баб Лида еще не успокоилась.

— Дело не в ней. Послушай меня, пожалуйста.

Он так бесхитростно смотрит, вскинув брови, что все подготовленные мной слова разбегаются. Что бы я ни сказала — ему будет больно.

— Гош, мы с папой решили развестись.

Он несколько секунд часто хлопает глазами, а потом неуверенно спрашивает:

— Как это? В смысле развестись?

— Мы поговорили и поняли… Ну знаешь, так бывает, не у всех, но бывает… Мы поняли, что мы с папой больше не хотим жить вместе. У нас у каждого своя жизнь, понимаешь? И мы не делаем друг друга счастливыми… Больше. Но мы оба очень тебя любим, ты должен это знать.

Я замолкаю, Гоша смотрит на меня расширенными глазами. У меня внутри иррациональное желание толкнуть его в плечо и сказать: ха, поверил? А я пошутила!

Просто чтобы не видеть эту растерянность, непонимание и боль в его глазах. Он слишком юн для таких ударов. Хотя для них и не бывает подходящего возраста.

— Ты что, мам, ты серьезно? — все же спрашивает Гоша, хотя и понимает: никто не шутит. Просто ему нужна отсрочка, чтобы переварить эту информацию внутри себя. А переваривать ему совсем не хочется.

— А где папа? — вдруг спрашивает сын. — К кому мы приехали?

— Здесь живет мой знакомый…

Я осекаюсь под Гошиным взглядом.

— Ты ушла от папы, да? — спрашивает вдруг сын, а у меня сковывает грудь так, что нет сил вдохнуть. — Да, мам? Я слышал, как бабушка говорила с дедом. Так это правда? Ты бросила папу ради кого-то другого?

О боже. Вот такого поворота я точно не ожидала.

— Это не совсем так, Гош. Мы бы расстались в любом случае. Это никак не связано с другими людьми. Это наши с Ромой отношения. Они изжили себя…

— Ты хочешь жить с другим? — Гоша требовательно смотрит на меня, и вот в этой детской прямоте всегда истина. Она не ищет правильных слов или учтивости, она ищет ответов, а потому задает вопросы под дых.

— Послушай, Гоша… Давно я встречалась с одним парнем… И забеременела тобой. Он уехал, а мы с Ромой поженились. И он… Он воспитал тебя, был тебе настоящим отцом. Но на самом деле твой папа не он. Боже, прости, сынок.

Гоша только качает головой из стороны в сторону, сжимая ладони в кулаки.

— Это неправда! — выкрикивает наконец.

— Это правда. Этот человек, твой настоящий отец, мы встретились с ним какое-то время назад…

— Так ты хочешь уйти к нему?! — Гоша шмыгает носом, а глаза наполняются слезами. Что ни говори, а он все еще ребенок, и я даже рада, что он не держит в себе эмоции, пусть лучше они выходят наружу, чтобы не разъедать изнутри. — Это его дом, да?

— Да, — произношу все-таки. — И я бы хотела, чтобы вы с ним познакомились. Когда-нибудь, когда ты будешь готов.

— А папа? Где папа? — Гоша не слышит моих слов, что неудивительно.

— Папа дома. Ты всегда можешь приехать к нему, тебя никто не ограничивает в общении, Гош.

— Я хочу к папе. Сейчас. Я хочу к нему.

Гоша встает и бежит в прихожую, начинает натягивать обувь.

— Гош… Сынок… — я бестолково мечусь рядом.

— Отвези меня к папе. Или я сам ему позвоню.

— Хорошо, — киваю я. — Едем.

Уже в такси мне приходит смс от Тимура:

«Если он захочет остаться там — не протестуй. С Ромой я поговорил».

Я ничего не отвечаю, только закусываю губу, давя слезы. Мы сидим вместе на заднем сиденье в такси, а такое ощущение, что между нами пролегли сотни тысяч километров, и я не знаю, смогу ли их преодолеть.