нам навредит? — сразу спросила присланная государыней Дашкова, — как правильно возразить против этого?

— Во-первых, у французов там Северная армия имеющая 200 тысяч солдат. Во-вторых, мы сразу вступим в войну, но голландцы нас не поддержат.

— Хорошо, я так и сообщу императрице.

Екатерина сразу наложила регентское табу, а Мусин-Пушкина повелела отстранить от командования армией. Александр вроде притих, но кто знает, что у него в голове?

К концу апреля пришли новости из Пьемонта, где Итальянская армия французов начала наступление. Русский корпус сразу начали дербанить на отряды и затыкать ими самые опасные участки, а возражавшего Суворова отстранли от командования. Прибывающих мемельцев такжее дробили на отряды и раздавали австрийским и пьемонтским военачальникам. Бригадный генерал Бонапарт, командуя всей артиллерией своей армии, уже опробовал концентрацию орудий в одном месте (пока в отдельных боях).

Слава богу, что у французов началась эпидемия, а в Генуэзский залив вошёл английский флот. Лягушатникам пришлось отступать, хотя мало помогло участи наших парней. Пайки по-прежнему урезаны, обмундирование превратилось в лохмотья, а отстранённый Суворов имел право лишь утешать «братушек», утверждая, что придёт время и они себя покажут.

Наши в Ганновере чувствовали себя получше, но 40-тысячный контингент, который с оружием, был отправлен на фронт. Те, кого рекрутирпвали (все 60 тысяч), прибывая на место, получали лишь оружие, которое оставалось после боёв. Они и нужны-то были лишь для рукопашной, в качестве мяса в изрядном количестве.

Ещё сто тысяч рекрутированных для создания резерва даже обмундирования не получили. А ведь Александр очень влиятельным сторонникам доверил армейские поставки, выделив щедрой рукой огромные средства из казны. Жаль, конечно, но «сторонников» обманули нехорошие люди, которым они доверились.

— Никому верить нельзя, — звучало лейтмотивом.

Император искренне сочувствовал обманутым и грозил всеми карами неведомым мошенникам. Хорошо, что вернулся Салтыков, которого немедленно назначили командующим и поручили заняться снабжением. Пустили козла в огород, а он ничего кроме капусты не ест.

Екатерина естественно совестила Александра, но получалось, что она порицает внука, а не государя. Так что толку не было никакого, император винился, но продолжал косорезить, как положено юношеству в его возрасте. В конце концов, бабка его допекла своими нотациями и запретами.

— Семён Афанасьевич, — вбежал взволнованный и запыхавшийся Храповицкий, — преображенцы арестовали Екатерину и заперли в её покоях!..

Глава 34

Ну всё, кранты! Бежать в Голландию или сразу в Австралию? Или пойти и как все благородные доны поцеловать башмак дона Рэбы, тьфу, Александра… тьфу, тьфу, тьфу… Или действовать по заранее разработанному плану?

Как там у Гамлета сказано было?

— To be or not? To be!

Пока дворец готовился к великому празднеству в честь решительного шага императора, в кабинете заседал совет ближников.

— Дворцовые караулы усилены, ваше императорское величество. Преображенский и Изюмский полки рассредоточены по городу, дабы пресечь возможные смуты.

— Как с остальными гвардейскими полками?

— Они остаются в казармах, чтобы не возбуждать население.

Салтыков и Татищев старались в меру сил притушить эйфорию, но молодые уже ощущали себя победителями и рвались совершать подвиги. Тот же Никита Пабиб рвался арестовать всех в Петербурге, кто не собирается приветствовать и поддержать государя. В конце концов, чтобы он отвязался, его отправили задержать вредного неуступчивого Симеона.

— Пусть лично покается при всех и даст слово служить верой и правдой.

Леонтий Беннигсен отправился на переговоры в Гатчину.

— Со всем вежеством убеди отца, чтобы не подговаривал других к неповиновению.

Ещё несколько человек отбыли по разным адресам. После обеда начали возвращаться первые ласточки.

— Ваше величество, — доложил Панин, — ни Семёна, ни Храповицкого дома нет. Видимо бежали с позором.

— Туда им и дорога, — благодушно махнул рукой государь, — под ногами мешаться не будут.

Ну нет опыта у русских правителей, а точнее, правительниц последних десятилетий. Приходишь с гвардейцами, которые под руку попались, и садишься на престол. Несогласные сами разбегаются, потому что у нового государя в руках…

— Александр, армии пока нет рядом, разве что в Финляндии. Надо бы послать им сообщение, — порекомендовал Салтыков.

— Мне и гвардейцев хватит, чтобы любых бунтовщиков угомонить.

Вон оно как, армия роздана, одни безоружные по России кучкуются, рекрутированные на службу. Арсеналы пусты, но это и к лучшему. Чернь ничего не получит, если даже их захватит.

— Ваше величество, флот объявил нейтралитет, пока ситуация не разъяснится.

— Ваше величество, митрополит собирается молебен устроить и нечто важное сообщить.

— Ваше величество, к празднованию всё готово…

— Ваше величество…

Беннигсен вернулся лишь под вечер, когда все крысы уже сбежали с корабля «Петербург» и лишь верные и преданные готовились к танцам.

— Павла Петровича нет, он в Кронштадте. К гатчинцам меня не допустили, сказали, что приказ об аресте регента неправомочен.

Салтыков аж скривился, понимая, что нарушено святое правило всех монархий. Впрочем, Пётр Первый создал прецедент, так что может и некому будет возразить, если все потенциальные оппозиционеры разбежались, а Павел спрятался под прикрытие флота. Рано или поздно, но моряки, оставшись без жалованья и продовольствия, сами придут просить их простить. И принца приведут.

Ещё через пару часов пришли известия об особенной новости, сообщённой народу митрополитом. Причём, слово в слово, то же самое прибыло от флотских.

— Государыня-матушка издала указ о введении во временную власть Правителя России в связи с критической ситуацией.

— Да, как она смогла его передать, сидя взаперти? — возмутился Александр, — кто посмел передать его?

— Может заранее подготовила? — предположил Татищев.

— Завтра же отправлю её в монастырь!

Вот и вся благодарность за счастливое детство.

— А кто хоть правителем назначен, — поинтересовался Салтыков.

— Светлейший князь Симеон Афанасьевич Великий, адмирал флота.

Опять общее недоумение. По закону правителем может быть лишь представитель старших родов. Впрочем оно тут же разъяснилось.

— Он сын Павла Петровича, хоть и внебрачный.

Немая пауза, осознание и тут же трезвый выстрел Панина, который моментально сориентировался в ситуации.

— И как он собирается власть осуществлять, если мы его не послушаемся? — расхохотался Никита.

Да уж, как пройти во дворец, когда вокруг сплошные гвардейцы? Впрочем, найдя лёгкий выход из ситуации, все вернулись к торжествам. Это не значит, что они дураки, а попаданец умный. Сказалось обычное отсутствие опыта подобных ситуаций.

Что тот Симеон может противопоставить единомышленникам законного императора? Какой такой бумажкой собирается махать? На стороне Александра, что ни говори, государственный аппарат, армия, флот. Ладно, армии пока нет, а флот нейтрален, но есть гвардейские полки. Есть сановники и придворные. Есть в конце концов народ, верящий в доброго царя помазанника божьего. А кто верит Симеону, кому он дорог и близок душой?

— Так, вроде, Семёну достался полк от Потёмкина? — припомнил Татищев.