из нас издевается? Я показательно вздохнула и прикрыла глаза.

— Поспать не дашь? — Его лицо перекосило. Определенно, это ответ «не дам». — Давай хоть сядем. Посидеть-то можно?

— Рика, тьма, Рика, что ты творишь? Ты спелась с заговорщиками? Какого жезла, демоны тебя отдери!

Я взяла его за руку. И сама удивилась своему жесту. И он тоже. На его руке был черный бинт:

— Что это? — Я еще не поняла. Пока не поняла. — Что с рукой? Покажи.

Я все же села, почти впихнувшись между молодым человеком и тумбой. И потянула бинт. Он пытался убрать руку, но не успел. Еще немного и завязалась бы потасовка. В жизни не дралась, даже в детстве, зато с Марсеном жизнь будто решила мне компенсировать упущенное.

— Не надо. — На грани слышимости. Но это меня лишь подстегнуло. Руки дрожали. И мои, и Марсена. Я рванула тряпку, чтобы увидеть. Чтобы потерять чувство реальности. Чтобы застыть. И закричать. То ли от боли, то ли от обиды. А, может, из желания убить. Всех. И Марсена в первую очередь!

— Какого жезла? — Кожи не было. Кое-где, проглядывала кость. Там, где была плоть — она была мертва, уже мертва. — Сильвий, что это?

— Тлен, Рика, это тлен. Тьма, как ее еще называют. Темное целительство.

— Тьма? Темное целительство? Ердык, Моглай[53] и все их племя! Ты… Ты… это не оно!

Я вцепилась в руку Марсена и сжала ее с такой силой, что он зашипел. Меня колотило.

— Это не темная магия. Это магия древних. Кто… кто это сделал с тобой?!

— Стражи, они и лечили, Рик, успокойся, они лечили… Руку уже было нельзя спасти.

Дурак. Молодой дурак. Одна жизнь на двоих. Мне надо кого-то убить. Ударить. Сделать больно. Я ударила кулаком по постели, но это было смехотворно. Попыталась подняться, но теперь уже Марсен держал меня.

— Рик, хватит. И это я злюсь! А ты…

— Что я? Что? Тебя лишили руки! Мертвая плоть… боги! — Я дышала сипло, рвано, будто хочу заплакать. Но слез не было. — Руку не восстановить. Никто не вернет. Разве что древние боги. Будь они живы. Всевидящий! За что? Тебе… больно?

— Сложно злиться, когда ты волнуешься. Ты же волнуешься? Нет. Боли нет. Рика…

— Молчи Марсен, во имя всего святого, грешного, во имя души и плоти, молчи…

— Рика, забудь. Ты договорилась с ними? Тебя отпустят?

— Если бы меня отпустили, меня бы тут не было. Наверное. Не знаю. Марсен, какого демона?

— Что какого демона?

— Не сказал сразу. Не показал. За что?

— Ни за что. Тебе это незачем знать было. И видеть тем более.

— Марсен… Марс… Сильвий… за что, скажи?

Он отвернулся. Улегся в кровать, руку спрятал в те же бинты.

— Марсен, за что ты меня так ненавидишь?

— Ненавижу? — Он рассмеялся. Зло. Невесело. — Я тебя не ненавижу.

Будто выплюнул. Плюнул мне в это лицо.

— Сильвий… — В который раз тяжелый вздох вырывается из груди. Но внутри, на душе все еще гаже. Я села, сбросила сапоги, забралась на кровать с ногами. Обхватив руками голову, я пыталась, искала правильные слова. Но не находила. Что можно сказать человеку, который стал калекой тоже по твоей вине. Он хотел тогда помочь. И что вышло? Или даже без помощи. Ему упала на руку клеть, легкие копья и наш с ним вес. Это раздробленная кость. Наверное, руку и правда было не спасти. Но что с того? Рука была бы цела, не потащи я его вслед за собой. — Мне жаль, прости.

— Рик, ты хотела спать? Вот и спи. Спокойной ночи.

Злость вновь закипела в жилах. Понимая, что не имею права, нельзя, но остановиться не смогла.

— Сильвий Де Марсен, демоново ты отродье, сколько можно?!

— Что, угрызения совести закончились? Иди ты… Рика…

— Куда?

— К Трулсу! К демонам! В бездну!

Я подхватила подушку и ударила.

— Сука! — Взвыл Марсен. Бинт упал. А я спрыгнула с кровати и сделала шаг назад. С бинтом отпал еще кусок мертвой плоти. Боги…

— Я тебе не враг! Сильвий!

Подушка заехала мне в лицо. Оказывается, если бросающий силен, то это больно.

— Демоново отродье!

— Повторяешься!

— Иди ты!

— Куда?

— А куда меня посылал?!

И тут он рассмеялся. Но смех был не менее злым.

— Не хочу трахать Трулса.

— Я не трахала Трулса, дубина!

— Так с ним ты пассивная? Тогда тем более не хочу к Трулсу. — Подушка вновь полетела. В этот раз угодив в стену, Сильвий резво уклонился.

— Какого жезла?!

— Ты глухой? — Марсен сделал шаг ко мне. Но по дороге в камеру я, видимо, способность бояться подрастеряла. И сама сделала шаг навстречу. — Я тебе не враг!

— Ты мне и не друг!

— Что? — Я растерялась.

— Что слышала. Ты мне не друг.

А он ведь прав. Почему же мне так обидно?

— Хорошо. Извини. — Гнева больше не было. Одна обида. Жгучая обида, что… сама себя не понимаю. Чего я от него хочу? — Ты прав, я тебе никто. Ты спать? Чур, я у стенки. Спокойной ночи, Сильвий.

Марсен так и стоял. Не скрывая непонимания и обиды. На что обиделся? Причин хватает: подушкой ударила, отродьем обозвала. Хотя он и напросился. Но ответственности с меня это не снимает. Неправильно все это. Почему я с ним всегда превращаюсь в какого-то монстра? Еще немного и начну плеваться ядом.

Я задумалась над тем, что неплохо бы стащить с себя хотя бы штаны. Покосилась на Марсена, залезла с головой под одеяло и там наполовину разоблачилась. Вынырнув, наткнулась на изучающий взгляд. Вздохнула.

— Ты не мог бы?.. — Протянула ему свои брюки. — На спинку стула, пожалуйста.

— Когда-нибудь с тобой я сойду с ума, — пробормотал под нос, но я услышала. Запыхтела. Но удержалась и не огрызнулась. На еще одну битву подушками меня не хватит.

Брюки были уложены. Поколебавшись, Марсен тоже стянул с себя штаны. Тюремщики не сильно были щедры, одежда, которой парень обзавелся за время моего отсутствия, была из дешевого полотна. Подобное носят селяне, от холода спасали шерстяные носки по колено да плотная куртка. Которую тоже отложили в сторону. Марсен тяжело опустился в кровать и с таким же молчанием забрался под свое одеяло.

Подумав, я решила все же пожелать спокойной ночи:

— Спокойной ночи, Марсен.

Парень молчал. Я тоже. Ждала, что скажет что-то. Может, извинится. Я ведь извинилась. Но нет. На стене висели часы — кап, кап, кап. А Марсен все молчит. Как же с ним тяжело! Неужели нельзя ответить? Не понимаю.

Ждала я пожелания хороших снов долго, пока не начала дремать.