Лида стояла в дверях с прежним, уже знакомым емузадумчиво-отрешенным видом. Глаза у нее были такие же растерянно-сонные, какутром на вокзале. Однако она переоделась: сняла свой измятый красный сарафан,надела темно-синий шелковый халат до полу, с глухим воротом-стойкой и рукавамитакими длинными, что из них виднелись только кончики пальцев. Распущенные поплечам волосы были влажными, и Струмилин подумал, что девушка только чтопринимала душ.

«Ну вот, – почему-то рассердился он. – Приедь мы чутьраньше, она бы не услышала звонка из-за шума воды и не открыла бы. А я сошел быс ума и решил, что она уже отравилась. Может, дверь начал бы ломать, дурак!»

Ну да. Вышиб бы хлипенькую дверочку, возможно, не безучастия боевой подруги Валюхи, ворвался бы в квартиру, чтобы увидеть, какхозяйка стоит в ванной под душем и вода прозрачными струйками…

– Леший? – чуточку хрипловатым голосом перебила Лида егоопасные мыслетечения. – А, тот лохматый, кто меня привез. Вспомнила. Ну и чтоон?

– У кого тут пищевое отравление? – вмешалась Валюха – она,похоже, застоялась от безделья и теперь нетерпеливо била ногой по полу, какретивая лошадка.

Лида пожала плечами.

– Вы пили компот? – завел свою шарманку Струмилин, ощущаясебя дурак дураком под взглядами этих двух женщин. – Абрикосовыйконсервированный компот? Думаю, что он неправильно приготовлен. Почему высварили его с косточками, ведь это очень опасно! Можно отравиться насмерть.

Лида пожала плечами.

Валюха вдруг шумно вздохнула.

– Профилактика и предупреждение пищевых отравлений? Ну,Андрей Андреич… Ладно, я пошла! Пока. А вы, девушка, не пейте абрикосовогокомпота и сырой воды!

Она демонстративно брякнула на ступеньку довольно тяжелыйчемоданчик с красным крестом – и зачастила вниз по лестнице с таким же напором,с каким взбиралась сюда. Дом пошел ходуном.

– Я вас знаю? – спросила вдруг Лида, еще выше вздергиваясвой и без того глухой, высокий воротник. – Мы с вами знакомы, да?

Струмилин кивнул:

– Ну да, мы же в одном купе ехали.

– А-а… – Лида слабо улыбнулась. – Что-то такое брезжит вголове. Клофелин, аминазин, вэ-ка-че… Нет, я имею в виду – раньше мы с вамивиделись?

У Струмилина сердце заскакало, как после хорошей порцииаминазина. Вот она идет между оградок, а такое впечатление, будто танцуетстранный танец…

Глупости! То Соня! Соня Аверьянова, такая-сякая,плохая-нехорошая! То Соня, а не Лида!

– Соня? – спросил он неожиданно для себя самого, и девушкапокачала головой:

– Вы мне это уже говорили. Нет, я Лида. Лида Литвинова. Нопонимаете, вы на меня так смотрите… Леший тут плел что-то про потерю памяти,может, я и вас забыла, как все остальное? Или вы по правде только врач иинтересуетесь исключительно этим… абрикосовым компотом?

У Струмилина перехватило дыхание. Какие это мыслишки лезли вего голову, пока стоял перед дверью мастерских и ждал Лешего? «…теперь, когда уЛиды настал провал в памяти, быстренько уверил ее, что является единственным исамым любимым мужчиной…»

Он решительно шагнул вперед.

Снизу вдруг послышались голоса, топот. Лида посмотрелаповерх его плеча, вскинула брови.

Струмилин обернулся.

Позади стоял сухощавый парень со скучным лицом бухгалтера,вдруг осознавшего, что дебет у него никогда больше не сойдется с кредитом, асальдо – с бульдо. Ступенькой ниже топтался человек-гора с физиономиейребенка-олигофрена и вдавленной переносицей. Кулаки олигофрен спрятал вкарманы, но отчетливо слышался треск распираемой ткани.

– Лидия Дмитриевна, добрый день, – чрезвычайно вежливосказал бухгалтер. – Что же вы трубку не поднимаете, мы вам звоним, звоним сутра пораньше… Лада Мансуровна уже испугалась, что с вами что-то случилось.

– Нет, – сказала Лида. – Со мной все в порядке. А какиепроблемы?

– Да опять с «черным залом»! – досадливо дернул плечомбухгалтер. – Лада Мансуровна подумывает, не закрыть ли его совсем? Хотела свами срочно посоветоваться. Не могли бы вы прямо сейчас подъехать с нами вофис? Мы на машине.

Лида машинально сделала шаг вперед, но спохватилась:

– Хорошо, только мне переодеться нужно.

Струмилин все это время переводил взгляд с нее на бухгалтераи заметил, что тот растерялся. Похоже, он невероятно удивлен. Как будто неожидал, что Лида вот так сразу согласится ехать в этот самый их офис. Почему?

– Извините, – бухгалтер холодно взглянул на Струмилина. –Тут кто-то заболел?

– Все в порядке, – быстро сказала Лида. – Просто докторбеспокоился о моем здоровье. Да, доктор, если вы настаиваете, я не буду питьэтот компот. Хотите – вылью все банки в унитаз?

Струмилин кивнул, чувствуя себя дурак дураком.

– Ну ладно, – Лида мельком улыбнулась. – Тогда япереоденусь?

И закрыла дверь.

Олигофрен сделал хищное движение вперед, однако бухгалтеростановил его неприметным взмахом руки, и тот послушно замер, почесываясломанную переносицу.

«Наверное, он боксом занимался, – подумал Струмилин как очем-то важном. – Еще бы, с такими кулачищами…»

Все трое стояли на площадке и неприметно ощупывали другдруга взглядами.

При этом Струмилин не переставал чувствовать себя идиотом –ну эти-то двое ждут, пока Лида приведет себя в порядок, а он за каким чертомтут ошивается? Он-то чего ловит?

Вот сейчас она появится, увидит его, вскинет брови этакнеприступно…

Дверь открылась.

– Я вот что забыл сказать, – выпалил Струмилин, ничего невидя. – Если Леший вам пожалуется на какие-то неприятные симптомы, пустьпозвонит 36-61-61 на нашу Нижегородскую подстанцию и вызовет конкретно меня –Струмилина Андрея Андреевича. Меня найдут, где бы я ни был. Запомните телефон?Передадите ему?

– Передам. – Звук ее голоса несколько рассеял тумансмущения, клубившийся перед глазами, и Струмилин принялся с тоской разглядыватьбледно-голубой легкий костюм с короткими рукавами, голубую косыночку на шее,белые туфли на длинных ногах и золотистую волну на Лидином плече.