– Пять тысяч? Или у твоих караульных в глазах двоится от страха, или булгары привели чуть ли не всё войско, что у них осталось. Это, может, и хорошо. Не придётся маяться с ними под стенами Биляра.

Тут же за спиной послышались тревожные вопли; Субэдэй развернулся, увидел, как северный фас крепости осветился вдруг факелами.

– Алтынбек ворота открыл! Идут на прорыв.

– Сговорились, значит, – процедил темник, – с двух сторон бьют, хотят нас между молотом и наковальней зажать и расплющить. Не выйдет.

Сказал подоспевшему Кукдаю:

– Бери шесть тысяч, отражай нападение Алтынбека из крепости. Я с остальными встречу тех, кто прорывается с севера.

Кукдай кивнул; закричал, подзывая нукеров.

Субэдэй быстро раздал указания, отправляя гонцов к тысячникам. Найдут ли в темноте?

Кряхтя, забрался в седло. Старый мерин, не дожидаясь удара плетью, сам неспешно потрусил на крики и неверный огонь костров наружного кольца осады – давно угадывал желания хозяина и без рывков поводьями.

Субэдэй посмотрел на светлеющее небо. Хорошо, что булгары напали под утро: времени у них совсем немного. Скоро рассветёт, и преимущество ночной атаки растает, как ночная тьма.

Всё ближе линия схватки: там клубились едва различимые в темноте монгольские сотни, стреляющие из луков почти наугад, на звук.

– Прорываются!

Послышался топот копыт несущегося намётом всадника; телохранители тут же окружили темника стальным кольцом защиты, выхватили сабли. Вот он!

Нукер с хеканьем рубанул по силуэту и чуть не вывалился из седла: тело врага поддалось на удивление легко, разлетелось в прах, будто принадлежало не воину, а привидению из тумана. Из неба, крутясь, опустилось что-то на плечо – невесомое, зыбкое.

Субэдэй взял осторожно пальцами, поднёс к слезящимся глазам, понюхал.

– Солома! Я, лучший полководец Империи, успешно отбил нападение соломенного войска.

И захохотал.

От этого хохота мерин испуганно прижал уши, а нукеры поёжились, будто на шею опустилась холодная сталь палаческого меча.

* * *

Тот, кто выбирал место для Каргалы, мудрым был человеком и умелым воякой. Крепость будто в треугольнике: с юго-запада – широкий Урал несёт бурые воды, недоступные для врага; с юго-востока – река Сакмара. Уже, чем батюшка Урал, но глубокая, без бродов. А вплавь противнику не дадут перебраться лучники на земляных стенах с частоколом.

С севера через степь змеится дорога из Булгарского эмирата; тут и единственные ворота в крепость, защищённые деревянными башнями.

Но Субэдэй преимущества превратил в ловушку: вдоль непреодолимых рек – только редкая завеса, а почти всё монгольское войско с северной стороны встало двойным крепким кольцом. Снаружи не прорвать, изнутри не вырваться – капкан стальной, надёжный.

Двое татарских караульных у костра на берегу Сакмары грелись: ночь холодная, а по берегу чего ходить, лягушек пугать? Чай, начальство не узнает.

Под утро запылали огни на стенах крепости, донёсся неясный вой.

Караульный вскочил, вглядываясь:

– Неужто булгары балуют?

– Побалуют и перестанут, – спокойно сказал тот, что постарше, – у Субэдэя не разгуляешься.

Небо начало светлеть, плескалась редкая рыба в речной волне. Старший велел:

– Воды принеси. Казанок пустой уже.

Караульный спустился с низкого берега, ругаясь на скользкую глину. Туман полз над рекой, клубясь странными фигурами, донося странные звуки, заглушавшие крики боя у крепости. И чего вдруг рыба так разгулялась этим утром?

Из тумана показалось странное, чёрное. Широченный то ли плот, то ли корабль, и силуэты с шестами.

Открыл рот от удивления. В этот рот стрела и залетела, кроша зубы и ломая шейные позвонки.

Связанные борт о борт пять челноков неуклюже пристали к берегу. Булгары выскочили: двое побежали на свет костра, и вскоре оттуда донёсся сдавленный стон второго караульного; остальные потянули толстые верёвки. Обмотали несколько раз вокруг крепкого тополя. Пошли помогать товарищам: те уже подогнали следующую связку лодок. Закрепили и эту.

Работали споро, недаром Иджим-бек тренировал три ночи подряд, гонял до седьмого пота: каждый знал, куда верёвочную петлю набрасывать и как шестами тяжёлые суда направлять.

Заскрипели тележные колёса: подъехал обоз. Быстро сгрузили вязки хвороста, понесли набрасывать на мост из лодок. Сверху положили стволы лесного молодняка: доски были бы лучше, да где столько взять? Скрепили.

Пока Субэдэй отражал атаку соломенных чучел, посаженных на подменных и собранных со всей округи лошадей, а Кукдай терпеливо ждал вылазки войск эмира из Каргалы, здесь наводили переправу. Когда наплавной мост был готов, выстрелили огненной стрелой в небо. В крепости разглядели сигнал в речном тумане, ответили факелом – поняли, мол.

Рухнул на земляной вал заранее подрубленный широкий пролёт частокола – и задрожал под копытами булгарских коней. Доскакали до моста, спешились, пошли осторожно по двое в ряд, ведя на поводу лошадей. Скакуны испуганно косились на белые речные буруны, пробующие на прочность внезапную преграду; неуверенно переступали по разъезжающейся поверхности – но шли.

– Медленно, чёрт, – сказал Дмитрий, глядя на переправу, – медленно. Светлеет, туман уходит. Сейчас монголы поймут, что их провели, начнут вынюхивать. Засекут.

Азамат глянул на друга. Подскакал к реке, завёл коня по брюхо. Течение было не шибко сильным. Крикнул:

– Давайте! Переплывайте на конях, мост не даст унести.

Алпары эмира поняли: часть всадников бросилась в реку выше по течению, вдоль изгибающегося змеёй моста. Дело пошло гораздо веселее.

Выбирались на берег, искали своих, строились сотнями. На белом жеребце, окружённый закованными в сталь латниками-джурами, поднялся на низкий берег эмир.

Азамат выскочил из седла, следом за ним – Дмитрий. Поклонились.

Алтынбек чуть помедлил, тоже спустился на землю. Подошёл, обнял Азамата за плечи:

– Спасибо, сардар. Булгар твоего подвига не забудет.

– Ему спасибо скажи, эмир. Дмитрий всё и придумал.

Алтынбек оглядел русича. Кивнул:

– Да, таким себе и представлял Кояш-батыра, победителя в Бараньей битве. Спасибо, Иджим-бек. Чем отблагодарить тебя, какую награду хочешь за спасение жизни правителя Булгара?

– Потом поговорим, эмир. Когда уйдём отсюда.

– Теперь-то уйдём. Оставили Субэдэя, старого шакала, в дураках, – рассмеялся Алтынбек.

Словно в ответ на его смех с того берега закричали: с севера скакали монголы, спохватившиеся наконец-то.

Булгары заторопились; теснились те, кто шёл по мосту, некоторые соскальзывали в реку. Новые и новые всадники бросались в тёмную воду.