Светлану перебил Саша. Не громко, но внятно.

– За один час? Всему научимся?

Светлана холодно посмотрела на мужчину:

– А вы хотя бы попытайтесь. – Светлана продолжила: – Здесь находилась самая настоящая деревня. Именно в этом месте. В 1964 году случился оползень, и деревня была стерта с лица земли, но ее восстановили практически в первозданном виде. Считается, что это место уникально по своей красоте. С одной стороны гора Фудзи, с другой – лес Аокигахара и озеро Сайко.

– А Фудзи где?

– Там. Сейчас не видно. Но прогноз погоды хороший. Надеюсь, что она нам покажется.

Лизе опять показалось, что про такую красоту нужно говорить с придыханием, а не просто монотонно, как «Отче наш». Даже монах-японец хоть и говорил на одной ноте свою речь-молитву, все равно создавалось впечатление, что он хотел что-то вложить в их головы. Прямо старался. Она чувствовала и энергию, и посыл. Здесь посыл был один. «Как же я от вас всех устала».

Деревушка действительно была игрушечной. Низкие деревянные домики, покрытые крышами из рисовой соломки, были естественным продолжением природного рельефа. Посредине деревушки текла мелководная речушка, на высоких берегах возвышались неровные холмы. Только приглядевшись, понимаешь, что в холмах есть двери и окна. И на самом деле это домики, где обитают гномики. И гномики эти – японцы. И сразу себе представляешь, как было. И никогда не представишь бабушку на завалинке, обязательно перед глазами эта бабушка будет нести на спине вязанку хвороста или ухаживать за крошечным садиком, под стать ей самой. Или мести двор веником. А рядом дедушка босиком бежит с тачкой. Что в тачке? Мешки с рисом? Возможно. Лизу от мыслей отвлекла Рита, которая неожиданно оказалась рядом.

– Что он вам говорил?

– Кто? Твой папа?

– Он мне не папа.

– А кто? – Лиза мгновенно оскорбилась за Николая. Какие все же неблагодарные эти подростки! Как же она может? Вот так вот? Не разобравшись. Забыв все и вся. И обвинив весь мир вокруг.

– Они меня усыновили.

– И ты считаешь, что об этом нужно кричать на каждом углу? Весь мир должен об этом узнать?

– Не поняла. Вы спросили. Я ответила. Или я соврать должна была?

Господи, за время японской поездки Лиза настолько научилась разговаривать сама с собой, что разучилась говорить с другими. Чего она взъелась на девочку? Она же к ней за помощью обратилась.

– Прости, да, я не права. Прости. Просто я немного озадачена.

Когда не знаешь, что говорить, нужно говорить, что думаешь, искренне и от сердца. Она давно вывела для себя такую формулу и старалась от нее не отступать.

– Мы же тут все вместе. Плечом к плечу, как говорится. И я, конечно, наблюдала за вами. Я люблю наблюдать за людьми. Знаешь, вот даже на пляже читать не могу. Смотрю на тех, кто рядом, и придумываю. Что это за люди? Кем работают, где живут? Все же практически голые. Ни машин, ни часов. Без макияжа и причесок.

– И что вы про нас подумали?

– Вы меня сразу озадачили. Я давно не видела такого напряжения в отношениях близких людей. Даже не сразу поняла, что вы дочь и папа.

Она решила говорить так, как есть. Зачем врать? Этой девочке врали достаточно.

– Да, я говорила сейчас с твоим папой, и он мне рассказал о том, что произошло.

– Когда? Одиннадцать лет назад?

– И об этом тоже.

– Они меня предали. И только сейчас я поняла, насколько мы чужие люди. Понимаете, они мною тяготятся, я не оправдала ни одной их надежды. Она пыталась меня по всяким кружкам театральным таскать. Типа актрису из меня делать. А я ни петь, ни рисовать. А он в шахматы со мной играл. А я и в шахматах ни бум-бум.

– Ты же всегда говорила «мама и папа». А теперь «они».

– Так что делать, если выяснилось, что они мне не папа и мама?

Они шли по извилистым тропинкам, не заходя ни в один домик. Какие уж тут домики? Лиза понимала, что бесполезно сейчас читать нотации про то, что воспитали, что дали. Рита сейчас ее все равно не услышит.

– А что тебе самой нравится? В чем ты, как говоришь, «бум-бум»?

– Так я не знаю! Они же мне вздохнуть не давали. Шла, куда направляли. Но понимаете, все время натыкалась на то, что мне не просто не интересно. Не могу, не хочу. Не мое. Не нужно мне это. Вот вам сейчас картинку из детства нарисую. Воскресенье, мы пообедали, и начинается экзекуция шахматами. Он мне рассказывает, как фигуры ходят, а я не запоминаю. Он злится, а у меня внутри все холодеет… И я вообще перестаю соображать. Он вздыхает, тяжело так, мол, тупая. Его дочь тупая. А я не тупая! Я в это время про другое думала!

– Про что?

– Да истории всякие сочиняла. У нас в школе стенгазета, я туда заметки пишу.

– Так может, ты в этом «бум-бум»?

– В этом все «бум-бум».

– Не соглашусь… – Лиза помолчала. – Хорошо. Скажи, ты узнала, и тебе сейчас очень тяжело. Но ты бы хотела и дальше не знать? Как лучше?

– В том-то и дело. Я ненавижу сейчас все вокруг. Никому не пожелаешь пережить то, что я пережила. Такое узнать. Нет ничего страшнее. Понимаете?

– Не понимаю. Ты просто еще не сталкивалась с чем-то по-настоящему страшным.

– Вот и вы меня не поняли.

– Погоди. – Лиза остановилась и взяла девочку за руку. – Я понимаю. Я тебя очень хорошо понимаю. У тебя рухнули основы. Когда ты ругаешься с родственниками, а для тебя они родственники – других у тебя нет, то для человека это всегда самый страшный удар. Рушатся колонны, на которых держался весь мир, поэтому это страшно. Но что тут есть положительного? У тебя есть возможность открыть в себе другой мир, новый. Ни у кого другого такой возможности нет. А у тебя есть. Это невероятно ценно. Да, у тебя сейчас страшное разочарование. Тебе кажется, тебя предали.

– А разве не так?

– Не совсем. Но сейчас даже не нужно про это думать. Потом, когда все пройдет, и боль утихнет, вспомни о том, что я сказала. У тебя открылись дополнительные возможности.

– Не пройдет и не утихнет, – буркнула Рита и, развернувшись, пошла обратно к автобусу.

Да уж, ей сегодня эта деревня была совершенно ни к чему. Но вот почему Лиза в этой поездке постоянно решает чужие проблемы? За свои же деньги?

Лес самоубийц

Дзюкай

– А мы будем останавливаться около леса?

– Вас Дзюкай интересует?

– Ну, там, где самоубийцы! – Интересно, что вопрос задавала Ольга. Рядом семенила Инесса с Олиной сумкой. Как же быстро можно обломать человека. Сначала она сама командовала Матвеем. Но рядом оказался человек с аурой более мощной… И куда чего девалось?

– Нет. Конечно, не будем.

– Ну хоть на минуточку! – Ольга сложила руки в молитве.